Оберн осталась со мной до конца химиотерапии. Она ходила со мной на каждую процедуру, держала меня за руку, когда дрожь сотрясала мое тело, и успокаивала, когда я задыхался, лежа на полу ванной комнаты в три часа утра, даже если это означало для нее пропустить занятия. Мы часто спорили об этом, но видя любовь и заботу в ее глазах, я сдавался. Она все лето заботилась о своей бабушке, и в душе была сиделкой. Поэтому я позволил ей заботиться обо мне.
Наступил апрель, и на мой двадцать девятый день рожденья мы побрили мне голову и устроились перед телевизором, чтобы посмотреть бейсбол и попробовать морковный пирог, приготовленный Оберн. Мне едва удалось проглотить кусочек, прежде чем мой желудок запротестовал. И все же, это был мой самый лучший день рожденья.
В мае Оберн официально переехала ко мне. Она, наконец, призналась, что история, над которой она работает, была о нас. Несмотря на то, что она так и не позволила мне прочесть ее, я всячески поощрял Оберн. Временами мы работали вместе, веселясь. Я умолял ее опубликоваться, но в ответ она лишь пожимала плечами, говоря, что это слишком личное. Каждый день я не уставал повторять ей, как надеюсь, что однажды она передумает.
Мел появилась у нас на пороге на последних неделях моего лечения, в день, когда нас официально развели. Ей хватило одного взгляда на мою лысую голову, чтобы разрыдаться. Она просила прощения за то, что не пришла раньше, и несла всякий вздор на подобии: “Я не бы вынесла, видеть тебя таким, это душераздирающе”. Когда она ушла, мы с Оберн закатили глаза и рассмеялись, благодарные судьбе за то, что Мел и ее неиссякаемый негатив остались позади.
За маем пришел июнь, принеся с собой очередные радостные события. Последний этап лечения подошел к концу. Мои волосы стали отрастать, а энергия возвращалась. Я чувствовал себя хорошо. Чувствовал себя живым. Оберн жила у меня, часто навещая свою бабушку. Она работала в маленьком бутике в центре и продолжала писать. Жизнь била ключом. Мы были счастливы, и начали говорить о будущем.
Четвертого июля я попросил ее встретиться со мной на берегу. Приехав, она посмотрела на недавно вычищенный участок на вершине холма с видом на залив и перевела на меня вопросительный взгляд.
- Я решил построить нам дом, - сказал я, усмехнувшись, и достал из заднего кармана план дома, развернув его. Ее рот открылся, и она устремилась ко мне.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Сгорая дотла
RomanceИстория не моя, но очень близка мне по духу. Я сломала его, покорила и заставила сгорать от страсти. Но это того стоило, каждая секунда боли ничто по сравнению с этим лихорадящим возбуждением, бросающим в дрожь. Оберн Лоуренс влюбилась в своего...
