Дружная семья

=

– Что с Кэр?! – вылетает из-за угла больничного коридора Коул.

Он сам не свой.

Куда подевалась привычная для его манеры поведения развязность?

На смену извечной беспечности пришли встревоженность и смятение.

– КЭР?!!! – хватает за грудки подлетающего на сверхскорости брата Клаус и с силой ударяет того спиной о стену. Отчего-то фамильярное отношение родственника к собственной супруге выводит первородного из себя в секунду. – Она твоя королева!

Коул бросил всех своих шлюх, развлечения, кровавые азиатские пиршества – примчавшись по первому звонку гибрида за считанные минуты с другого конца острова.

Никлаус звонил убедиться, что с Коулом все в порядке не по доброте душевной, ему необходимо было знать, что состояние жены никак не связано с жизнью младшего первородного.

Удостоверившись, что на братца никто в последние минуты не нападал и тот чувствует себя превосходно, гибрид отключил связь, но младший засранец все равно вычислил их местоположение и примчался так скоро как только смог.

– Ай! – слышится звонкий вскрик из палаты, а затем и возмущенный. – Клаааус! – Видимо обучение манерам братца о стену не прошло незамеченным.

Пару секунд гибрид не сводит пронизывающего ненавистью взгляда с пригвожденного к стене родственника.

Желваки так и ходят по точеным мужским скулам.

Ноздри раздуваются как у быка на корриде.

Невозможность хоть как-то покалечить или хотя бы немного травмировать так бесячего родственника – выводит тирана буквально из себя.

Но за неимением пока что другого выхода, Никлаус пренебрежительно, словно мусор, отшвыривает от себя в сторону с той же ненавистью взирающего на него Коула.

– Найди способ разорвать связь! – категорично рявкает Клаус, скрываясь за дверьми больничной палаты.

***

– Безопасно?! Да ты устроил Сайлент Хилл!!! – вопит Кэролайн, сидя в кровати и активно жестикулируя руками. – Опасность представляешь только ты сам!

Лицо гибрида искажается яростью.

– Я забочусь о тебе! О моем ребенке! О семье! – кричит он в ответ, стоя на почтительном расстоянии от благоверной.

Сейчас он на взводе и лучше держаться подальше от незаслуженно обвиняющей его во всех грехах блондинистой малолетки!

– Сэм, Джош, Эрик, Крис... Коул! Они кровь твоей крови – Семья! – восклицает в противовес словам первородного неугомонная вампирша. – И какой результат! Тебе напомнить?! Одних ты искусал как взбесившаяся сучка, и к утру без твоей крови они все погибнут, а Коула швыряешь по стенкам, словно он мячик для пин-понга! Так ты называешь заботу о своей семье?! Воспитательная методика от неврастеника?! Да тебе книгу издавать надо...!

От переполняющей душу ярости Никлаус Майклсон, кажется, сейчас взорвется.

То, что собственная жена встает на защиту младшего кретина, заставляет отчего-то разум древнего психопата буквально кипеть, а сердце перекачивает кровь словно бы в тысячи раз быстрее.

То, что гибрид все еще способен контролировать себя в таком состоянии, кажется абсолютно невероятным и сверхъестественным.

Но этому есть вполне логичное объяснение.

Если бы не беременность и Кэролайн была первородной, Никлаус без раздумий вогнал бы ей в сердце по самую рукоять усыпляющий на века кинжал! Засадил бы острие настолько глубоко, насколько бы только мог!

Кэролайн ЕГО ЖЕНА и ОБЯЗАНА ВСЕГДА БЫТЬ ТОЛЬКО НА ЕГО СТОРОНЕ!

Но не успевает первородный и рта открыть, чтобы высказать свои закравшиеся в душу некие подозрения и упреки, как в палату, словно к себе домой, уверенной походкой проходит Коул.

Его вид полон напускного добродушия и приветливости. Привычная лживая маска, под которой лицемер скрывает такого же дикого, временами неуправляемого монстра.

– Я купил тебе подарок! – с ходу заявляет мелкий негодяй, искоса бросая на опешившего от такой наглости брата взгляд полный бахвальства и самодовольства.

– А им можно застрелиться?! – хмурясь, интересуется Кэролайн, но чувствует как гнев, клокочущий где-то глубоко внутри нее, постепенно начинает утихомириваться, и на смену ему приходит легкая смущенность и удивительная покорность, что не ускользает от внимания пристально наблюдающего за происходящим мужа.

Никлаус давно уже заметил, что супруга, стоило только появится в поле зрения младшему родственнику, тут же как-то затихала, явно чувствуя себя несколько скованно в присутствии извечного подростка-лоботряса!

Гибрид списывал свои подозрения на привычную для себя паранойю и неизменное чувство собственничества, старался прислушиваться к психологическим умозаключениям закончившей факультет по психологии Ками, но... звериное чутье, обостренное благодаря вампиризму, и тысячелетний опыт день за днем утверждали ему обратное.

Весело усмехнувшись, Коул протягивает красиво упакованный сверток нахохлившейся на своей больничной койке блондинке.

– Если только избить кого-то этим... – комментирует он, бросая красноречивый взгляд на родственника.

– Пошел вон. Мы разговариваем, – продолжая стоять в отдаленности, раздраженно цедит Никлаус.

Синие глаза покрываются налетом серой дымки. Словно итак пасмурный было день готов перерасти в настоящий ураган, шторм и бурю.

От пристального внимания социопата не ускользает ни единой детали в поведении этих двоих.

– Ваш "разговор" надо признать, не отличается конфиденциальностью! – небрежно бросает в ответ гаденыш. Он даже не смотрит в сторону говорящего. – Я кстати полностью на твоей стороне... КЭР, – и в доказательство своих слов, хитроумный проныра притворно морщится, растирая плечо, якобы до сих пор страдая от ушиба.

Этому наглецу гибрид тоже, будь у него возможность, обеспечил бы вечные сновидения до скончания времен...

– Спасибо, Коул! – впервые за последние часы улыбается Кэролайн, аккуратно разворачивая яркую бумагу и доставая из коробочки планшетник последней модели.

Она старается не смотреть на младшего Майклсона.

Их секрет должен навсегда остаться в тайне...

– Эта модель еще не вышла в продажу! – уверенно заявляет Кэролайн, небрежно-ласково проходясь кончиками пальцев по ультрамодному тонкому дисплею. – Китайская подделка? – не удерживается она от того, чтобы не подшутить над первородным. Но ее благодарная мягкая улыбка говорит об обратном.

Парень буквально раздувается от гордости и щелкает блондиночку по ее аккуратненькому премилому носику.

– Не пугай нас так больше! Иначе отберу назад! – бросает более чем красноречивый и обещающий выполнить свою угрозу взгляд Коул.

– Претензии не ко мне! – коротко смеется в ответ вампирша, кладя свободную руку на округлившийся животик.

Машинально Коул так же касается кончиками пальцев выпирающей части женского тела, сокрытого под больничной тканью хлопковой безвкусной ночнушки.

И серые глаза впервые за многие века изумленно распахиваются, на какое-то мгновение теряя свой извечно опасный обворожительный прищур.

Это проявление искреннего изумления на мужском лице не может не рассмешить.

– Это нормально! – улыбается Кэролайн, глядя на тут же отдернутую от ее живота руку Коула. – Он как с неделю уже пинается! – поясняет она, утихомиривая разыгравшегося малыша, так радостно отреагировавшего на своего дядю. – Первым это заметил Клаус.

Разговор о малыше и воспоминание о самом наверно счастливом в своей жизни утре заставляют Кэролайн невольно нежно улыбнуться.

Надо было тогда видеть выражение лица проснувшегося мужа, под рукой которого впервые проявил свою активность чудо-ребенок.

Переместившись к больничной кровати Клаус, якобы ненароком, отстраняет ошарашенного проявлением чуда брата от девушки и по-хозяйски сам кладет руку той на живот.

Словно позабыв о начавшейся было ссоре, супруги обмениваются между собой искрящимися от восторга взглядами, чувствуя, как их малыш вовсю вертится в околоплодных водах.

Немного сконфузившись, Коул ощущает себя здесь лишним.

Но все равно не уходит.

Честно говоря, ему не терпится еще раз прикоснуться к животу девушки.

Таких мощных эмоций он не испытывал наверно с тех самых пор, когда являлся еще человеком.

А он и забыл на что это похоже... Забыл как это поистине прекрасно и бесценно... Точно так же толкалась когда-то в животе матери – Ребекка, которую больше всех ожидали в семье Майклсонов.

Вошедшая женщина-доктор, безусловно находившаяся под внушением, отдает распечатанные в конверте первые снимки с УЗИ, заверяя о прекрасно текущей беременности и не выявленной никакой патологии.

– Повышенный в крови адреналин спровоцировал некий маточный спазм, что само по себе удивительно... Сила испытанного матерью стресса должна была быть колоссальной... Выброс в кровь ребенком определенных гормонов предотвратил выкидыш. Это невероятно... Сенсационно... Плод словно защитил сам себя... – врач поражена, и находись она не под гипнозом, давно бы уже растрезвонила об уникальном случае на всю больницу.

Выражение лица Никлауса застывает непроницаемой маской жестокости.

Сама мысль о том, что пришлось испытать его ребенку, осознание причины, по которой кроха был вынужден прибегнуть к самозащите, приводит первородного в дикое смятение, сжигающее отца изнутри.

Так не должно было быть!

Ребенок не должен изведывать никакого страха!

Только не в этот раз!

Неосознанно Клаус зло смотрит на неосторожную супругу, словно только она повинна во всем случившимся.

Кэролайн испытывающе и серьезно смотрит в ответ. Ее глаза, утратив былой веселый блеск, потемнели.

Он позже с ней поговорит...

Клаус грубо затыкает восторженную докторшу, внушая той обо всем забыть и никогда больше не вспоминать.

Медик послушно берет распечатку с компьютерными данными, безэмоционально расшифровывая медицинские полученные данные.

– Вес 800 грамм, рост 22 см...

Кэролайн взволнованно наблюдает за тем, с каким пристальным вниманием, чуть ли не раскрыв рты, слушают врача мужчины.

С Хоуп они все были лишены таких простых человеческих радостей, погрязнув в войне с оборотнями, ведьмами и кровавых извечных бойнях.

Теперь же все было иначе.

У молодой мамы ускоряется сердцебиение от осознания возможной трагедии, которую они чудом сегодня обошли.

Отложив планшетник в сторону, блондинка обхватывает свой живот, словно редкую баснословно дорогую драгоценность.

– Хотите знать пол? – интересуется медик.

– Мальчик, – в один голос вслух утверждают родители, и машинально переглядываются между собой.

На какое-то мгновение суровость покидает гибрида, но последующий ответ врача ставит всех присутствующих в полнейший ступор.

– Насчет выжившего – вы правы. А как насчет второго?.. – осторожно интересуется врач. – Ваше право отказаться... Мы просто проведем аккуратную чистку, уверяю – эта процедура абсолютно безболезненна и не причинит никакого вреда основному плоду.

Секунда, и Никлаус срывается с места, вырывая из рук специалиста распечатки.

Быстро пробегается глазами по многочисленным зашифрованным данным, останавливая свое пристальное внимание на информации насчет двойняшек.

– Невозможно, – полностью ошарашенный, словно громом пораженный, комментирует он.

Двое братьев, не обращая внимания на взволнованную докторшу, устремляют свой взор на главную виновницу их шокового состояния, которая сама выглядит не лучше.

– Я ничего не слышу, – заявляет Коул, чутко пытаясь прислушаться ко второму скрытому от них всех прежде сердцебиению.

Глаза Никлауса заметно увлажняются. В них проявляется скрытое бешенство и злоба.

– Что с ребенком?! – хватая медика за шею, и приподнимая ее от земли, угрожающе рычит гибрид.

Но та лишь болтает по воздуху ногами, давясь собственным криком.

Подскочившая с кровати Кэролайн остановлена перекрывшим ей дорогу суровым Коулом.

– Клаус, пожалуйста! Не надо! – словно в мольбе, восклицает она, не желая быть свидетельницей очередного хладнокровного убийства. – Я не понимаю... – девушка абсолютно растеряна и напугана.

Осознание страшной новости все еще не доходит до нее.

Она просто хочет, чтобы все обошлось без крови.

Но находившийся в состоянии аффекта гибрид словно не слышит ее.

Его разум застилает пелена дичайшего ужаса от осознания того, что может означать отсутствие второго сердцебиения.

Страшная догадка порождает липкий мерзкий страх, что распространяет свои склизкие длинные щупальца в самую глубину бессмертной черной души.

– Коул! – вид блондинки настолько ранимый и трогательный. Еще ни разу она ТАК не смотрела на него. Никогда. Словно он единственный, кому она может абсолютно довериться. – Он же убьет ее! Что происходит?! Пожалуйста, сделай что-нибудь, останови его!

Вцепившись в мужские плечи, Кэролайн порывается обойти младшего Майклсона, но бесполезно.

Силы не равны.

Коул сдерживает девушку как может, стараясь не навредить ей.

Он удерживает ее за предплечья, стараясь загородить ее собой от ужасающего зрелища.

Ее срывающийся голос тупым ножом режет по оголенным нервам.

Жизнь конвульсивно дергавшейся в предсмертных судорогах женщины нисколько не заботит Коула, но вот бледная, такая ранимая, с чистым напуганным взором вампирша, буквально выбивает из первородного саму душу.

– Пожалуйста, Коул...! – устав сопротивляться и вырываться, громко плачет Кэролайн, судорожно обнимая родственника за шею.

Все.

Нервный срыв.

Она плачет.

Так горько, так надрывно....

Это невыносимо.

Но лучше пускай брат всадит ему очередной кол в сердце за ослушание, нежели еще хоть мгновение терпеть все это.

Коул было порывается снизойти до просьбы девушки, слезы которой, словно кислота, прожигают его сердце сквозь повлажневшую ткань футболки, как тут...

Клаус отлетает сам по себе к стене, не в силах даже пошевелиться.

Невероятная по своей мощности колдовская сила удерживает гибрида на расстоянии от осевшей на пол пыльным мешком, полуживой, хрипящей от резко поступающего в легкие кислорода докторши.

– КЭРОЛАЙН! – багровеет от ярости гибрид, моментально осознавая, в чем кроется причина его вынужденной временной слабости.

– Клаус, она не виновата... – бледнеет на глазах теряющая стремительно силы от колоссального перенапряжения, не умеющая правильно управлять магией, напуганная собственной властью над гибридом девушка.

– Я убью ее! – выкрикивает угрозы убитый горем Никлаус. От пересыщающей его ярости он брызжет слюной, стараясь оторвать свое тело от стены, к которой его раз за разом, словно притягивают магнитом. – Любого! Каждого в этой больнице! Это их вина! Их...!!!!

Но тут слышится хруст позвонков, и Никлаус соскальзывает по стене вниз, мирно затихая на больничном полу.

Шокированный Коул молча взирает на хрупкую в бесформенной ночнушке блондинку, которая в одну секунду перемещается к гибриду и с рыданиями опускается рядом с ним на пол, как заведенная принося ему зачем-то свои извинения.

– Прости, прости, прости... – шепчет она, ласково поглаживая Клауса по голове, что покоится у нее на коленях. – Прости...

Она целует его губы, глаза, лицо.

– Прости меня, прости... Я не хотела... Случайно...

Дрожащие пальцы путаются в коротких светлых прядях. Нежная кожа царапается об извечную трехдневную щетину, лаская мужское безжизненное лицо, но Кэролайн словно ничего и никого не замечает вокруг.

– Прости...

На секунду она затихает, осмысливая шокирующую информацию.

Женщина-доктор до сих пор кашляет, находясь в некой прострации.

Двойняшки...

Точнее должны были быть... двойняшки.

Дикий, нечеловеческий, короткий вскрик, полный умопомрачительной скорби вдруг вырывается из женской груди.

Известие о мертвом втором малыше буквально подкашивает вампиршу.

Почему?! Чем невинное дитя заслужило такое? Что она за мать, если не почувствовала угрозы? Выжил бы кроха, если она не настояла бы на поездке, если бы не пила первородной крови, если бы не таскалась по всевозможным экскурсиям и магазинам, если бы не занималась любовью? Если бы...

Тело девушки начинают сотрясать рыдания.

В этой больничной безразмерной рубашке она выглядит такой хрупкой, такой уязвимой, похожей не на королеву Орлеана, а на сломленную маленькую девочку.

Крепко обнимая супруга, Кэролайн неожиданно резко, словно взяв себя в руки, прекращает плакать и потеряно озирается по сторонам, словно бы в поисках помощи, и останавливает влажный взор на застывшем соляным столбом Коуле.

– Что мне делать? – ее вопрос звучит так просто, так по-детски.

И это рвет древнему сердце.

Он молчит. У него нет ответа.

Изумительной красоты личико искажается таким страданием, словно вампирша заживо испепеляется на солнце.

Она вновь склоняется над поверженным супругом, начиная теребить того за плечо.

Бесполезно. Он мертв.

Осознав это, Кэролайн, кажется, становится еще хуже прежнего.

Кажется, ее рыдания не прекратятся никогда.

Невероятным усилием воли, Коул заставляет себя излечить докторшу собственной кровью и внушить ей все забыть.

Он совершает привычные для себя действия отточено, на удивления быстро и профессионально, словно запрограммированный робот.

Вот только внутри древнего вампира, под внешней маской напускного хладнокровия, сейчас, кажется, лопнет сердце, что стучит в груди словно сумасшедшее.

Рыдания переходят в скулеж.

В тоскливый нечеловеческий вой.

Мертвый кроха все еще находится внутри нее, с живым...

Она совсем одна. Ей так страшно, невыносимо больно...

И неожиданно Кэролайн затихает.

Лежит на полу, обнимая гибрида, и не шевелится. Даже как будто не дышит.

Создавшаяся резко тишина кажется настолько громкой, что вот-вот лопнут ушные перепонки.

– Поднимайся. Кэролайн... – Коул протягивает руку девушке, затихшей на груди временно мертвого мужа.

Но та его не слышит.

Она словно ушла в себя, попав в некий вакуум абсолютно иной реальности.

Банальное затишье перед очередной бурей.

То, что она тихим комочком замолкла лежа на холодном полу, спрятавшись на груди гибрида ото всего мира, кажется еще более жутким зрелищем, чем когда она выла в голос.

Коул чувствует, как вдоль его позвоночника проходит ледяная волна морозного холода.

– Кэр... – он не в силах произнести ее полного имени вслух.

Странный ком, подступающий к горлу, не позволяет ему этого сделать.

Судорожно сглотнув, лицо привлекательного парня неожиданно приобретает суровую решимость.

Он молча наклоняется, берет на руки обессиленную вампиршу, которая на удивление ведет себя послушно и вяло, словно уставший, измученный за длинный бесконечный день, ребенок.

Кэролайн лишь слабо стонет, когда прекращает чувствовать рядом с собой родное мужское тело. Она пытается уцепиться за край футболки Никлауса, но сил, чтобы удержаться не хватает, и ее словно пушинку увлекают за собой.

– Тише, тише... – заботливо шепчет ей Коул, с предельной осторожностью укладывая заплаканную девушку обратно на постель. – Все хорошо... Все будет хорошо...

Светловолосое создание начинает нервничать и выкручиваться, пытаясь оглянуться назад на лежащего в бессознательном состоянии мужа.

Ей становится остро необходимо видеть его.

И лишь когда Коул позволяет ей это сделать, девушка болезненно прикрывает глаза.

– Второй ребенок... – с трудом начинает было она, но первородный, присаживаясь к ней на постель, не позволяет ей дальше продолжить.

Хорошо, что она не смотрит на него.

Заострившиеся черты лица, выступившая не поддающаяся контролю хищная сущность, ярко-фиолетовый расписной узор из вен и артерий...

Так Коул реагирует на восхитительный запах крови.

– Все хорошо, детка... – хрипло шепчет он, наматывая на руку белоснежную больничную простынь. – Доверься мне.

С этими словами древний прикладывает ворох ткани к низу живота девушки, и не успевает та дернуться – подставляет под ее губы свое подготовленное кровавое запястье.

Широко распахнутые голубые глаза с ужасом взирают на валявшегося у противоположной стены на холодном полу супруга...

Кэролайн давится алым потоком, которым ее насильно поит младший первородный.

Она пытается сопротивляться, но крепкий мужской захват не позволяет ей даже шелохнуться.

– Так надо, Кэр... Потерпи... – чувствует она теплое дыхание у самого своего уха. – Обещаю, скоро это закончится...

Кэролайн крепко сжимает бедра, но... рука Коула до болезненности, с силой проникает между ног, удерживая там мгновенно пропитывающуюся кровью ткань.

Да, то, что он сейчас делает, заставляя насильно принимать собственную кровь, – сродни изнасилованию, но другого выхода нет.

Если имелся шанс спасти хотя бы второго ребенка, необходимо было этим воспользоваться.

Наконец кровотечение замедлилось, прибывание крови в женском организме было частично восполнено, придав крошечному, ни в чем не повинному крохе резерва для подпитки собственных сил.

Молча поднимаясь с постели, Коул сгребает окровавленные простыни в охапку и швыряет их на пол.

Он ждет криков, истерик, оскорблений, упреков, угроз, но сжавшись в тугой комок, Кэролайн продолжает лежать на боку с широко распахнутыми глазами, наполненными... пустотой.

Она даже не вздрагивает, когда Коул осторожно касается ее ног смоченной в теплой воде ветошью.

Он не сводит с нее внимательных серых глаз, что неотрывно следят за любой реакцией с ее стороны.

Коул нервно облизывает губы и, стараясь не смотреть, проскальзывает под подол ночной женской рубашки.

Необходимо уничтожить все следы произошедшей недавно трагедии.

– Клаус убьет нас, – еле слышно вдруг произносит Кэролайн. Но тон, с которым она это произносит, настолько ровный и бездушный, что становится как-то не по себе.

На мгновение Коул останавливает свои действия, но ненадолго.

– Только меня, – тихо поправляет равнодушную ко всему девушку Коул и смачивает ветошь в розоватой от крови воде.

Игнорируя собственное возбуждение, первородный спокойно заканчивает омовение женского тела, стараясь думать при этом об интегралах и прочей ерунде.

– Можно? – Коул неуверенно касается завязок на женской спине.

– Нет... – подает хоть какие-то признаки жизни блондинка, отвлекаясь от созерцания поверженного супруга. Она слабо шевелится, стыдливо прикладывая руки к полуобнаженной уже груди.

– Тебя необходимо переодеть. Ты вся в крови, – вкрадчиво поясняет Коул, чувствуя себя самой последней мразью на свете.

Ему прекрасно известно что это... И это точно не кровь.

Сжав зубы, он уверенно тянет завязки на себя, с легкостью освобождая от испорченной одежды попытавшуюся начать сопротивляться ему, ослабленную магией девушку.

Намеренно стараясь не смотреть на свои манипуляции, Коул наспех переодевает ее в чистую идентичную прежней, больничную пижамку.

Но мужской взор не может не отметить божественной красоты женского, идеально гладкого, нежного тела.

Ровный золотистый загар окрасил своим солнечным поцелуем безупречную некогда молочно-белую кожу, такую безупречно шелковую на ощупь, что казалось, словно она скользит в мужском крепком захвате, как гладкий атлас.

Вампир аккуратно сажает ослабленную блондинку на край кровати, чуть наклоняясь перед ней вперед, чтобы завязать на ее спине завязки.

Стеклянный взгляд голубых глаз подергивается влажной пеленой.

Что-то не так.

Коул тут же прослеживает за взглядом девушки, натыкаясь позади себя на окровавленный ворох отходов, – грязно-бурая вода, окровавленные тряпки, побагровевшая чуть ли не пропитанная насквозь испорченная пижама...

– Это... мой ребенок? – дрожащими губами интересуется вампирша, намертво впиваясь болезненным взглядом в гору испорченных вещей.

Что он может ответить? "Нет"?..

Дрожащие мелкой дрожью холодные женские пальчики осторожно касаются мужского лица.

Только сейчас древний вампир осознает, что плачет.

Не отводя взгляда от вороха хлама, Кэролайн машинально стирает соленые потоки с мужского, с трудом сдерживающего скорбное выражение лица.

Ее ребенок...

Плод настоящей любви...

Один из двух...

Уникальное создание природы...

Мусор? Хлам? Кровавое месиво? Багровая вода?

Тело девушки начинает мелко дрожать.

Дыхание Кэролайн становится частым, прерывистым, рваным.

Она словно бы задыхается.

Хватая ее за плечи, Коул заставляет ее посмотреть на себя.

– Я остановлю это, – уверенно заявляет он, прежде чем радужка его глаз заметно увеличивается и сразу же уменьшается в размере.

– Нет, Коул... – отрицательно мотает головой Кэролайн. – Я должна помнить моего ребенка... Прошу...

– Забудь обо всем, что здесь произошло. И что у нас было, – не раздумывая ни секунды уверенно заявляет первородный. По его лицу текут слезы. – Вы поругались с Клаусом, он ушел, хлопнув дверью, ты уснешь, и тебе приснится удивительный добрый мир, намного лучше, чем этот... – вампир с облегчением отмечает про себя, что девушка перестает судорожно цепляться в края его футболки. И горько усмехнувшись, добавляет. – А мне испечешь в благодарность пирог и станешь болеть за другую футбольную команду!