ashen sea

2

  against the current — see you again. #musicforinspiration

                                       ***

      Когда Тэхёну (так звали парня по соседству) исполнилось шестнадцать, Чонгук намазывал масло на бутерброд, наблюдая в окно за тем, как тот веселится с друзьями во дворике перед домом. А когда Тэхёну исполнилось восемнадцать, Чонгук знал о нём абсолютно всё: от того, в каком классе он учится и какие оценки получает до того, какой у Тэхёна размер ноги и каким дезодорантом он пользуется. Параноическая, невероятная мания к стройному парню с красивыми ногами и загорелой кожей. Болезнь, прогрессирующая с каждым днём все сильнее и сильнее.

      Чонгук по-прежнему каждый день засыпал в шезлонге, принимая лёгкий наркотик вместо давно приевшихся ему таблеток-пустышек. Но выжидая тридцать минут после его принятия и отстраненного от мира сего взгляда на безоблачное небо, он снова будет стряхивать пепел на сухой прибрежный песок, засыпая только к пяти утра и, проснувшись, надевать солнцезащитные очки скрывая тёмные круги под глазами, и продолжать свою вечную миссию. Изо дня в день тень Чонгука преследует Тэхёна по пятам, а лучезарный мальчик, кидая на стены блестящие пятна солнечных зайчиков, даже не подозревает о том, что на свете кто-то любит его настолько сильно, что с ума можно сойти от одной мысли об этих чувствах.

      Предпоследняя августовская ночь вышла удушающе жаркой. Чонгук, выкурив последнюю сигарету, находящуюся в пачке, мучаясь от жажды, решил вернуться в дом, чтобы выпить воды и как раз захватить новую пачку. Шлёпая босыми ногами по тёплому песку, Чонгук подошёл к дому Тэхёна и, окинув его взглядом, заметил, что родительской машины мальчишки не было. Странным показалось и то, что свет во всём доме был включен, но, не придав этому большого значения, Чонгук, шмыгнув носом, принялся открывать дверной замок своего душного убежища.

      Медленно проследовав на кухню и ощутив под ногами холодный кафель, Чонгук замер, расплываясь в улыбке от наслаждения и предвкушения того, что сейчас температура его тела хоть немного, но понизится. Была бы его воля, он бы так и уснул, лежа на холодном полу... Но нельзя, завтра понедельник, и Тэхёну в школу. Отлипнув от пола, тогда, когда тот стал нагреваться под его ступнями, Чонгук в темноте стал на ощупь искать графин с водой, цокая языком, когда руки снова что-то задевали на полках, и это «что-то» громко падало на пол.

      Сейчас Чонгук чувствовал себя человеком, застрявшим в пустыне и безнадёжно ищущим воду уже которые сутки... Но он поспешно выдохнул, когда ладони дотронулись до твердого граненого стёкла с чуть тёплой жидкостью. Упиваясь от жажды обычной водой из-под крана, налитой в старый кувшин, Чонгук не заметил, как та, перелившись через бортик, аккуратно хлынула под майку легкой струей, спускаясь по исхудавшему торсу. Чонгук набрал воду в ладони, проливая ее под ноги и умирая от приятного ощущения прохлады. Ополоснув лицо, он уже было собрался выходить из дома, как телефон громко запиликал в кармане его шорт. Разрядился. Делать нечего, придется так же на ощупь найти спальню, потому что включать свет было слишком лень, и поставить тот самый телефон на зарядку, который когда-то держал в своей худенькой ладони четыре с половиной года назад похититель его прежней жизни.

      Чонгук сто раз проклял себя в ту ночь за то, что вернулся в дом. Столько же раз проклял телефон, кидая его в стену вновь и вновь, за то, что тот, разрядившись, заставил его вернуться в спальню, окна которой выходили точно напротив окон Тэхёна.

      В ту ночь, то ли к счастью, то ли к великой боли Чонгука, которую он чувствовал немного позже, он увидел Тэхёна, руки которого в нежно-бархатном свете постельного белья ласкали тело совершенно незнакомого Чонгуку парня. Пухлые и такие желанные губы Тэхёна покрывали поцелуями чужие... И не то чтобы Чонгук ревновал тогда, задергивая шторы и задевая предметы, бесконечно летящие со стола. Не то чтобы ему было больно, когда он медленно сползал по стене, заливаясь слезами и задыхаясь в собственном крике, который он так тщательно превращал в глухой хрип... Он просто первый раз понял всю бесполезность собственного существования в этом мире. Почувствовал, как земля уходит из-под дрожащих от обиды ног и слёзы, прожигая кожу на щеках, совершенно не давали облегчения.

      Эта ненавистная и так горячо обожаемая им его влюбленность разлетелась пеплом, как горящая бумага на ветру. И пытаясь встать из залитого слезами угла, он снова уронит все предметы, находящиеся около неудачника, который так тщетно будет искать те самые таблетки-пустышки, чтобы смешать их со снотворным и побыстрее уснуть. И он был бы рад переборщить в этот раз с дозой и больше никогда не проснуться.