One Moment

Running away from problems

— Кэм, это вышло случайно, — я ускоряла шаг, пытаясь догнать и остановить его, — Я пыталась тебе сказать, просто...

Он резко повернулся ко мне лицом:

— Ты целовалась со своим бывшим парнем, и после этого ты целовалась со мной?

— Я... — мой взгляд устремился в сторону, а затем вернулся к нему, — Я просто не хотела всё портить.

Кэмерон усмехнулся подняв голову вверх, потёр глаза и снова хмыкнул:

— Ты сама себя слышишь?

Мои лёгкие набирают как можно больше воздуха. Я знала, я всегда знала что даже самая мелкая ложь однажды вскроется...

— Между нами ничего не было, кроме несчастного, секундного поцелуя! , — почти дрожащим, но громким голосом отвечаю я, и смотрю на него с самой ничтожной надеждой на понимание.

— Да? , — он сжал скулы, подошёл ко мне вплотную и пугающе смотрел в глаза, — Почему я должен тебе верить, м?

Стоило мне приоткрыть рот, как его резкий, жесткий и грубый голос остановил меня:

— Я ударю тебя, Хлоя, ей Богу! Если ты ещё хоть слово скажешь в своё чертово оправдание.

Секундная пауза, а потом он пошёл к машине. Но я недолго смотрела ему в спину, и уже через мгновение охрипшим голосом крикнула:

— Скажи честно, ты меня любишь?

Кэмерон тут же обернулся и саркастически улыбнулся:

— Парадокс в том, Хлоя, что я не хочу тебя любить, — он перекатился с носка на пятку и развёл руками, которые теперь держал в карманах куртки, — Но люблю. Только это ничего уже не значит.

Моё тело пронзила мелкая дрожь — то ли от вечернего холода, то ли от его слов. Даллас открыл дверь своей машины, и сделал лёгкий, ироничный поклон:

— Оревуар!

****
— Ну что? , — за моей спиной прозвучал нежный, но всё ещё обиженный голос мамы.

Я сидела на ступеньках перед домом, и не оборачиваясь, подняла руку с конвертом. Мама неторопливо устроилась рядом со мной, и достала письмо, в которое вчитывалась не дольше одной минуты:

— Что ж, поздравляю.

— Спасибо.

Помолчав, она вдруг спросила:

— Ничего не хочешь рассказать? , — мама посмотрела на меня, и её губы слегка растянулись в улыбке, — Почему ты так быстро решилась на поступление в Нью-Йорк?

Выдохнув, я опустила глаза и покачала головой:

— Как-то всё у меня не правильно... Не знаю, может там моя жизнь станет хоть немного, но лучше.

— Ты думаешь дело в городе?

— Во мне конечно, — мне пришлось заморгать, чтобы не допустить слёзы, — Но может в другом городе и я стану другой?

Она улыбнулась. Той самой тёплой материнской улыбкой, и наконец, впервые за эти недели, её нежная рука обняла меня, и прижала к себе. Прильнув головой к её плечу, я снова почувствовала себя счастливой.

— Ох, Хлоя. Другой ты можешь стать только тогда, когда сама этого захочешь. Ни город, ни люди не повлияют на это, запомни, — чмокнув меня в висок, она ещё сильней обняла меня, — А теперь скажи, у вас всё серьёзно?

Я усмехнулась:

— Было.

— И в чём же тогда дело?

— Знать бы, — я шмыгнула носом, — Мне стало жутко, когда он сказал что любит меня. Знаешь... — я чуть отстранилась от неё и нахмурила брови, — Мне кажется, я не хочу чтобы меня любили.

Она засмеялась, изумленно округлив глаза:

— Что? Это что ещё за новости?

— Там где есть любовь, есть и драма, — поморщив нос, я тоже засмеялась, — Звучит глупо, но...

Мама не дала мне закончить:

— А ты сама его любишь?

Моргая уже влажными ресницами, я едва заметно пожимаю плечами:

— Не знаю, мама. Я правда не знаю.