Грубиянка.

16

  В голове пусто. Ни одной крохотной мыслишки. Пусто, словно если постучать по гипсокартону и моей голове, то звук нельзя будет отличить. Уже который день я сижу перед экраном ноутбука и смотрю на чистый лист открытого документа. Напечатано лишь название темы и поставлена красная строка. Это все, что я сделала с того дня, как нам дали задание. Некоторые, наверное, уже половину написали. Некоторые, но, увы, не я. Я была в себе слишком уверенна, а сейчас не могу и слова придумать. «Деятельность — единственный путь к знанию» — эта тема как нельзя ясно выражает всю суть того, что я должна хоть что-то сделать, чтобы попасть в новую школу и получить новые знания. Но моё бездействие меня никуда не приведёт, и я так и останусь в этой школе с уже выученной программой следующего года.

— Ты обратишь на меня хоть каплю своего внимания, в конце то концов? — раздраженно спросил Дима.

Он торчит у меня дома каждый день, с утра до поздней ночи. Я рассказала ему о задании на следующий день после получения. Это его не обрадовало, а даже огорчило. Сама мысль о перспективе моего переезда, вгоняла его в серые краски, и он со мной не разговаривал. От лучезарного третьего не оставалось и следа. Дима ложился на мою кровать и отворачивался к стенке. После слышалось его размеренное сопение. Я тихонько подходила и целовала его сладкие губы, и сразу возвращалась к ноутбуку за свое «дело».

Так и сегодня. Дима, подперев рукою голову, лежал на кровати лицом ко мне. Все время, которое я провожу за компьютером, он не сводит с меня глаз. Вероятно, он думает, что я уеду так скоро — если вообще уеду —, что пытается насмотреться на меня. Но, смотря не на меня, а на чистый лист документа, можно понять, что мои сборы начнутся нескоро. Время для сдачи эссе дали до тридцать первого мая, то есть до начала летних каникул, чтобы поступившие смогли собраться, переехать и подать документы без спешки.

— Нет, — сухо ответила я, не оторвав глаз от монитора.

— Ну и ладно.

Дима отвернулся к стенке. Нет, ну действительно, почему бы не уделить ему часок. Что от этого изменится? Я все равно не напишу ни строчки. Может немного отвлечась ко мне придет мысль. Я тихонько встала, подошла к кровати и легла рядом с Димой. Он не повернулся. Тогда я ткнула его локтём под рёбра.

— Что? — бросил он через плечо.

— Я хочу поцеловать тебя, мой ученик, — сказала я.

Сейчас хотелось стукнуть себя по лбу.

Дима перевернулся на спину и посмотрел на меня.

— Кто ты и что ты сделала с моей Лилей?

— С каких это пор она твоя?

Дима сел, прислонившись спиной к стене. Он поманил меня к себе, и я села ему на колени.

— Мне больно осознавать, что ты уедешь, — прошептал третий.

— Да что же вы меня все гоните? Я еще даже ничего не написала, чтобы меня приняли в эту школу, и я уехала. У нас еще четыре месяца, поверь, я еще успею надоесть тебе. Да и потом: ты выпускаешься и тоже, скорее всего, уедешь — так что, мы квиты.

— Ты делаешь мне только больней, а не успокаиваешь.

— Прости, но это правда.

— Ох, просто поцелуй меня и все! Хватит болтать!

Я легонько коснулась его губ своими губами. Сегодня они не так сладки, как в прошлые дни. Немного с горчинкой. Видимо, душа Димы находится в его губах и выдает все его отчаяние и не способность что-либо сделать, чтобы помешать мне уехать. Мне не по себе от этого. Я кладу одну ладонь ему на шею, а вторую — на затылок. Я сильнее прижимаюсь к его сильному телу, запускаю свой язык ему в рот. Дима не отвечает на мой поцелуй. Он даже не обнимает меня. Его руки бездвижно лежат на моих коленях. Я отстраняюсь и с непониманием смотрю на него. Я спрашиваю: «В чем дело?», но он молчит. Я совсем не могу понять, о чем он может думать в данный момент, а спросить мне казалось верхом глупости. Но его молчание меня угнетало. Мое настроение становилось серее обычного и мне хотелось плакать. На глазах уже навернулись слезы, но Дима не дал им скатиться по моим щекам. Он невесомо провёл большими пальцами по моим глазам. Сейчас я поняла, что дорогой мне человек сидит рядом, что я не менее дорога ему.

— Поцелуй меня, Дима, — попросила я. Мой голос слегка дрогнул, когда я назвала его по имени.

Сильные руки тут же обвили мою талию, а горькие губы накрыли мои. Поцелуи Димы резкие и страстные. От наплыва тепла внизу живота, я стала еще сильнее прижиматься к парню и ерзать у него на бёдрах. Между ног стало горячо. Мне хотелось. Очень хотелось. Оторвавшись от моих губ, Дима прильнул к проходящему засосу. Он водил по нему кончиком своего языка и наслаждался моим тяжелым дыханием.

Звук поворота в замочной скважине заставил нас оторваться друг от друга. Я быстренько вернулась на свое рабочее место, а Дима уткнулся в телефон. Мама отворила дверь и, лишь заглянув, поздоровалась с нами обоими. На её вопрос: целый день ли я сижу уткнувшись в компьютер я ответила кратко, как и всегда: «Да». После этого она удалилась отдыхать в спальню.

***

К середине марта я написала только десять страниц своего эссе. Многие другие участники этого конкурса за место в «супер школе» обсуждали и обменивались идеями о написании. Зачем? Зачем кому-то говорить, о чем ты пишешь. Зачем помогать своему сопернику. Или это называется здоровая конкуренция? Лично для меня соперническая деятельность и любые ее проявления предполагают что-то вроде «каждый сам за себя». Но это только мое мнение. К другим в голову я лезть не намерена и переубеждать их тоже. Пусть делают что хотят. Меня это не касается.

Но, черт! Они выглядят такими довольными во время обсуждения. Скорее всего они — каждый из этих дружелюбных — написали уже побольше меня. Я бы тоже присоединилась, но это не в моих правилах — раскрывать свои карты во время разгара игры.

Сразу по окончанию занятий я бегу домой и сажусь за компьютер. С каждым днем времени все меньше. Иногда одолевает чувство, что я не смогу сдать свою работу вовремя и проиграю. Даже мама уже не в состоянии меня поддержать. Я целыми днями на нервах, долблю по клавиатуре со всей силы, что к вечеру пальцы болят. Я конечно знаю, что до сдачи еще два с половиной месяца, но это кажется чертовски мало! Мне нужно еще время. Время на работу и время с запасом. Может я еще что-нибудь смогу добавить в эссе или исправить уже написанное.

Я больше не отвлекаюсь на еду, прогулки с Димой — он даже больше не приходит ко мне домой — стала спать намного меньше обычного. Теперь все, что существует в моей жизни и требует внимания — это школа и эссе для другой школы. Понятие «выходные» для меня больше не существует. Суббота и воскресенье только способ работать всю ночь. Так оно и бывает.

Мне никогда ничего не давалось так трудно, как это чертово эссе! Что же со мной случилось? Неужели я глупею.

***

Вот уже и апрель. Еще двадцать страниц написано. Осталось чуть больше месяца до сдачи. Но все равно чувство недосказанности в работе меня не покидает. Я все также не сплю ночами. Мой стол завален различными книгами, бумагами, черновиками и бесконечными чашками из-под выпитого кофе.

Я стала хуже видеть. Мои очки мне уже не подходят, но времени сходить к офтальмологу у меня нет. Потом, когда закончу или окончательно ослепну. Да, потом, когда мне уже будет нужна операция. Тогда я и пойду, точнее меня поведут.

Моя бесконечная нервозность и работа уже похожи на болезнь, зависимость от чего-то. У меня уже, можно сказать, все закончено, но я не могу перестать уверять саму себя, что этого мало для поступления. Я помешалась на этом и совсем забыла, что у меня остается не только мало времени до сдачи, но и мало времени для того, чтобы тонуть в наслаждении вместе с ним.

Тонуть в наслаждении вместе с Димой.