Где нас нет. История вторая.

"Святые мощи"

Ной лежал на диванчике, закинув ноги на стену. Тусклая лампа, без всякого абажура, была единственным источником света. Мужчины не должны плакать. Эту простую истину, Ноев уяснил еще с самого детства. Слезы ничего не решают, это он знал точно, вспоминая как маленьким ребенком, забившись в угол, наблюдал очередную потасовку, чем обычно заканчивались родительские гуляния. Никому не было до него дела. Собственно, как и до его слез. Почему же сейчас, в его глазах щипало, и этот бесполезный механизм, отчаянно пытался активироваться? Что чувствует человек, который, по своему мнению, потерял все? Ничего. Потому что, терять больше нечего. И вот это "ничего", размером с черную дыру, опустошало и высасывало все соки, которые парень тщетно пытался восполнить алкоголем. Ничего не хотелось. Разве что, выпасть из жизни на несколько лет, или несколько тысячелетий, чтобы проснутся там, где тебя никогда не было и не будет.
Ной напрягся, когда услышал шаги сверху, рассчитывая на любой расклад, только не на встречу с Евой. Он не знал, что сказать ей, винить или оправдываться самому, давно потерявшись на пути к истине.
Перед глазами слегка двоилось, приличная доза алкоголя туманила мозг. Ной прищурился, чтобы сфокусировать взгляд, и облегченно откинулся на мягкую спинку, когда разобрал кто перед ним стоит.
- Нельзя курить, - Эмили постаралась развеять рукой смог. - Может быть огонь.
- Пришла проверить в порядке ли несостоявшийся паб? - Усмехнулся он. - Не парься, я привык курить в постели.
- Пришла к тебе, - Эмили опустила взгляд, теребя подол своего платья.
- И зачем?  Тебя в детстве не учили держаться подальше от неудачников?
- Не говори так, Саша.
Ной коротко хохотнул, без доли радости, и отпил очередной глоток.
- Не хочу тебя обижать, но я не имею желания ни с кем разговаривать.  А уж тем более слушать мотивационные речи.
- Ты уедешь, да? - С болью в голосе проговорила она.
- Если не сдохну от передоза, - парень потряс в воздухе бутылкой.
- Я не знаю ваш собачий язык, а деньги имеют свойство заканчиваться. Здесь для меня нет работенки.
- Я могла помочь. Язык не проблема, есть russischen Diaspora (русские диаспоры), есть варианты, - Эмили села ближе. - Пожалуйста, дай помочь.
- Ты мне недавно рассказывала про жениха, который кинул тебя на деньги, ты помнишь?
Эмили молча кивнула, проглатывая непрошенный комок.
- Я хуже, моя прекрасная немка, это образ моей жизни. Только направление у нас немного разное. Мне плевать из чьего кармана я достаю деньги.  Когда-то давно, я со своим другом обчистил квартирку местного еврейского ювелира. Тот еще заносчивый тип, - Ной промочил горло, - его жена умерла совсем молодой. То ли наглоталась таблеток, то ли врачи что-то напутали с дозой, темное дельце. В итоге он так и не женился, воспитывал сына сам, и банчил безделушками. Я встретил его, когда он возвращался домой. Приложился битой, обезвредил, пока мой друг вскрывал его квартиру.
Эмили внимательно смотрела на него, и в ее глазах читалась тревога. Ной не мог сказать, наверняка все ли она понимает, честно сказать, ему было плевать. Слова сами лились рекой, требуя развеять многолетнее молчание.
- Мы вынесли все. Кучу побрякушек, помимо того, что у нас просили. Мой друг вскрыл два сейфа, о наличии которых, заказчик даже не подозревал. Там была всякая семейная дрянь. Это дело сделало нам имя. Принесло уважение. Мы задвинули все это за высокую, как нам тогда казалось плату, и около месяца, жили так, как никто себе не мог представить.  Мы сорили деньгами, покупали шл*х, вытворяли с ними такие вещи, которые не вынесут твои уши, а когда деньги кончились, и эйфория начала отпускать, я узнал, что ювелир застрелился. Мы вынесли из его дома все, понимаешь?  Половина из этого, ему и вовсе не принадлежала. Мальчонку отдали в детский дом. Отца похоронили в закрытом гробу. И это я, сломал их жизнь. Переломил, как тонкий прутик. Ради порошка, шмали, и сотни шл*х, которые за деньги выполняли все мои прихоти.
Ной замолчал, прикрыв глаза.
- Знаешь, я ведь до сих пор жду, когда он подрастет, и найдет меня, чтобы отомстить.
Эмили сидела, боясь пошевелиться, переваривая в голове услышанную историю. Ее ногти нервно скользили по махровой обивке.
- И это далеко не единственная история. Всего лишь фрагмент. Звено в начале длинной цепи. Что скажешь по этому поводу?
Саша усмехнулся довольный собой. Ему хотелось отвадить от себя всех. Остаться в полном одиночестве. Потому что он не верил, что такое вообще возможно принять. Ева не знала об этом. Девушка на дороге, была единственным косяком, который ей пришлось увидеть.
- Мне все равно, - неожиданно для него проговорила Эмили. Жестко, твердо и четко, настолько, что ему показалось, что акцент и вовсе исчез.
- Ты, наверное, не все расслышала,- усмехнулся он, щелкая перед ее лицом пальцами. - Я бандит, рашен мафия, андерстэнд?
- Мне все равно,  Саша, - еще раз проговорила она, хватая его за руку. Ее глаза наполнились слезами. - Я люблю тебя. Я все решила.
- Что ты решила? - Ной нахмурился, отворачивая от нее голову.
Ему не хотелось слушать этот бред. Такого как он любить нельзя, Ева не смогла, значит, не сможет и никто.
- Я все решила Саша, - прошептала она, дрожащим от слез голосом. Ее прохладные пальцы коснулись его подбородка, и заставили посмотреть на себя.
- Я не люблю тебя,- Ной выдвинул самый сильный аргумент, понимая, как сильно это может ее ранить. Но, ему впервые хотелось быть честным. Лучше, она оскорбленная убежит от него раз и навсегда, чем потом поплатиться, за то, что осталась.
- Я знаю, - проговорила она, глотая слезы, которые струились по лицу к ее губам. - Не важно. Только ночь. Одну. И все, Саша, потом все...
- Ты не должна просить об этом, - растерянно прошептал он,- для чего? Не нужно...
Он шокировано смотрел на то, как Эмили заходится от рыданий, погрязая в стыде, усиливающимся его молчанием.
- Люблю. Просто люблю, - как завороженная повторяла она одно и то же, пряча в своих ладонях целый океан горя.
- Эмили...
Ной коснулся ее плеча, отнимая от лица руки.
- Тише, Эмили.
Ее лицо было всего в паре сантиметров, мокрое от слез.
- Пожалуйста, - прошептала она, и Ной не в силах продолжать эту пытку, впился в ее губы, пробуя соль на вкус.