Игры диких псов: жажда крови

О ночи, леди и лилии

Эта ночь была одной из тех, когда полная луна отсвечивала холодный свет, ласково укрывая улицы и крыши домов серебристой вуалью своего сияния. Сизый туман неторопливо клубился и расползался вдоль мостовой, лениво растекаясь под ногами редких прохожих. Фонари тускло мерцали, а не по-летнему холодная погода не располагала к прогулкам.

Со звонким цоканьем копыт о брусчатку двойка лошадей шумно выдохнула, останавливаясь у стеклянной оранжереи на самом краю города. Из кареты с тихим скрипом вышли Зереф и Инбер. Ступая тихо, из-за тумана и вовсе казалось, что мужчины ходили не по земле, а по воздуху, но нет. Под ногами капитана хрустнула покрывшаяся бусинами воды ветка и, передернув плечами, парень поправил очки, с любопытством наблюдая за довольным господином, шедшим впереди него.

Зереф любил такие прохладные летние ночи. Любил, когда холодок покалывал лицо, а руки леденели до потери осязаемости. В такие моменты он чувствовал небывалый, смиренный и отчего-то смертный покой. Ноющая боль в груди затихала, а мысли были как никогда чёткими и здравыми. Особенно ночь перед этим днём давалась ему с трудом.

Оледеневшими пальцами касаясь медной ручки стеклянной двери оранжереи, Драгнил вошёл без спроса и без предупреждения, его верный помощник следовал за ним, не спрашивая ни о чем. Внутри было свежо и слышалось множество запахов разнообразных цветов. Над потолком летали светлячки, их маленькие яркие огоньки отражались в стеклянной поверхности, создавая странные танцующие созвездия на фоне тёмного ночного неба. Зереф шёл уверенно между рядами сонных закрывшихся бутонов, которые в лунном свете были едва узнаваемыми и казались чем-то мистическим, нереальным. Старый клейменный, больше похожий на дерево, чем на человека, флорист повернулся на звук шагов и, радостно улыбаясь, поспешил навстречу ночным гостям.

- Приветствую тебя, мой добрый друг, - с мягкой улыбкой ответил на рукопожатие флориста Драгнил.

- Давно Вас не было видно, господин Зереф, - с шутливым укором продолжил старик, заглядывая за плечо мужчины.

- Как поживают цветы? - проходя вдоль закрытых головок тюльпанов, Драгнил, едва касаясь лепестков пальцами, легонько их раскачивал.

- О, прекрасно, боялся, что вы не приедете в этот раз, - деловито усмехнулся Варрод, - я в прямом смысле слова колдовал над ними целыми неделям, боясь, что они отцветут к этому великому дню.

- Хорошая работа, - адмирал улыбнулся, касаясь ярко-розового бархатного лепестка. - Инбер, забери их завтра. Все до одного.

- Как скажете, господин Зереф, - безразлично рассматривая цветы, отозвался подчиненный.

Парень не понимал восхищения своего господина этими пусть и красивыми, но слабыми растениями. Для Зерефа же они были чем-то возвышенным. Он свято верил в то, что цветы – истинное отражение души и чувств человека. Порой этими нежными и благоухающими лепестками можно сказать больше, чем тысячью слов. Они доверчиво раскрываются перед людьми, обнажаясь, даруя свою кроткую и изящную красоту.

- Язык цветов – один из самых искренних и чувственных. Они не способны солгать, обдурить или предать. Нежные лепестки хранят в себе неподдельные чувства, это восхитительно, Имбер, - хохотнул Зереф, оборачиваясь к недовольному и скучающему подчиненному, – не смотри с таким явным отвращением.

- Объяснять плебею о прекрасном искусстве цветов - что бисер перед свиньей метать, - гаденько улыбаясь, проговорил Секвин, глядя в глаза Имбера, сверкающие в лунном свете за линзами очков. О да, этих двоих связывала многолетняя вражда. - Вот у вашей матери был сад так сад. Прекрасные и редкие цветы.

- Да, ты прав, - печально улыбнулся Драгнил, склонившись над бледно-жёлтым цветком и вдыхая его сладкий аромат. - Мама любила цветы.

Самые светлые воспоминания о матери у Зерефа были связаны с её большим и пёстрым на виды растений садом. Она любила цветы. Ухаживала за ними и терпеливо объясняла маленькому Драгнилу об их особом языке, чем и привила любовь к этим кротким и, к сожалению, не долговечным созданиям. После тяжёлых и продолжительных тренировок с мечом, когда мышцы сводило до боли, а мозоли на руках неприятно кровоточили и дергали, мальчик любил лечь посередине сада. Раскинувшись на сочной, прогретой солнцем зеленой траве и вдыхать сладкие ароматы, глядя на спокойное лазурное небо за куполом. И только теплый ветер трепал его волосы и одежду, избавляя от летнего зноя. Тогда он был поистине счастлив.

- Я хочу их, - Зереф выпрямился и указал на понравившиеся цветы.

- Неужели молодого господина ждет ночное рандеву? – заиграл бровями Варрод, вызывая у Драгнила смущенную улыбку, а у Инбера неприязнь.

- Только никому ни слова, - подмигнул адмирал, прижимая палец к губам и забирая цветы из рук флориста.

- Охо-хо, цветущая юность – это так прекрасно! - мечтательно протянул старик. - Эх, где мои молодые годы?

- Наверное, там же, где резвятся динозавры и мамонты, - съязвил Инбер, чем вызвал недовольство Секвина.

- Уж лучше зажигать с мамонтами, чем глядеть на твою кислую рожу, на которую только птеродактиль и позаритс...

- Хватит, - властно осадил Зереф, прекращая перепалку этих двоих. Если бы так продолжалось, то они ушли отсюда только к рассвету. - У нас ещё много дел впереди.

С этими словами адмирал перехватил поудобней букет цветов, перевязанных алой атласной лентой, и вышел из оранжереи под тихие чертыхания обоих спорщиков. Вдохнув поглубже прохладный ночной воздух в последний раз, Драгнил вернулся в карету. Дверь за Инбером хлопнула, и парень сел напротив своего господина. Тот, словно держа на руках любимое дитя, бережно положил букет на колени.

- Разве это не считается проявлением слабости? - Инбер выразительно посмотрел на объемный букет на коленях Драгнила.

- Любовь к прекрасному не делает меня слабым, - опираясь щекой на свою ладонь, деловито начал Зереф. – Цветы – это особый способ передать суть и раскрыть чувства. Вот если бы ты был растением, то точно травой. Покорной, но несгибаемой, растущей в любой, даже самой неблагоприятной почве. Тебя так просто не сломить и не затоптать подошвой ботинка.

- Впервые слышу что-то настолько странное по отношению к траве, - захлопывая блокнот, усмехнулся подручный. - Если уж говорить о цветах, то вы, господин Зереф, гортензия.

- Какой ты жестокий, - фальшиво смеялся Драгнил, - но за это мне и нравишься. Ты неприметный, но при этом имеешь наглость влезать в мои дела и давать советы, когда не просят. Будь все по-другому, то ты был бы мне чрезвычайно скучен.

- Рад слышать, что устраиваю вас, - Зереф смотрел прямо в глаза Юре, отчего у парня против воли волосы на затылке вставали дыбом.

Липкий и тягучий, как патока, взгляд тёмных глаз всегда вызывал некую дрожь. Драгнил смотрел внимательно, выжидающе, казалось, что он пытался прочитать мысли другого человека в то время, как сам не проявлял ни одной искренней эмоции. Чёрные радужки будто поглощали сам свет, создавая иллюзию двух затягивающих бездн вместо глаз.

- Остановись здесь, - стукнул в стену кучеру Зереф, и карета, плавно покачиваясь, затормозила у входа на местное старое кладбище. - Я иду один, там мне не нужны помощники.

Инбер поджал губы, но промолчал, глядя, как Драгнил тихо выскользнул из кареты и твёрдым шагом переступил порог местного кладбища. Капитан только проводил спину своего господина взглядом, а после посмотрел на ещё один букет цветов, бережно выращенных самим Зерефом и так символично оставленных на сидении. Они как яркое напоминание о том, что нельзя забывать о главной цели этой ночи.