Шибуев присвистывает, а я от удивления вскидываю брови.
- Не глупи, Воробышек. Почему вдруг я? – задаю вопрос. - В отличие от меня, Андрей знает, что делает, а вот я в своих действиях не уверен, - хмуро отвечаю на просьбу девушки, стараясь скрыть за холодным ответом неожиданное волнение от ее выбора.
Конечно, мне приходилось в жизни вгонять себе под кожу обезболивающее, и не один раз, но в обращении со шприцом я заметно проигрываю другу. Не может же она этого не понимать?
- Так почему, птичка?
- Потому что он пьян, - сипит девчонка, положив руку себе на горло, - а ты - нет. И потом, Люков, тебе все равно, я знаю, а он... - она оглядывается на обиженно шагнувшего в сторону Андрюху, затем вновь возвращает ко мне блестящий от горячей лихорадки, затуманенный взгляд. – Он смотрит на меня так, как будто он... как будто я... - Воробышек вконец смущается и замолкает. – Неважно.
- Ясно, - выдыхаю я. – Шибуев? – еще секунду смотрю на потупившуюся девушку и поднимаю глаза на друга. Окидываю новым взглядом приятное черноглазое лицо и глупую отвязную улыбку, от которой обычно девчонки сходят с ума. Странно.
- Аиньки? – откликается парень. Лениво отрывает плечи от стены, о которую успел опереться, и сует руки в карманы. Скалит в кривой усмешке рот. – Что? Отворот мне дала сероглазая, да? – спрашивает с неожиданной грустью. – Дядя доктор может быть свободен?
- Что-то типа того, - соглашаюсь я. – Спасибо, Андрей. Думаю, дальше мы справимся сами.
- Ну и ладушки на вас, раз вы такие гордые! Сами, так сами...
Парень подходит к моему столу, отирает ладонью лицо, прогоняя из взгляда хмель, и что-то размашисто царапает ручкой в одном из лежащих блокнотов.
- Держи, Илья, - оторвав лист, складывает его вдвое и протягивает мне. Я молча прячу бумагу в карман. – Здесь список лекарств и необходимый для ингаляций сбор. Плюс краткие рекомендации по применению. Но это после, утром, а сейчас, - говорит неожиданно серьезно Андрюха, оглянувшись на Воробышек, - жаропонижающее, обильное питье, горизонтальное положение и сон. Много сна – у девчонки налицо общее переутомление организма.
- Береги себя, сероглазая, - он внезапно шагает к птичке, нависает над ней и проводит длинными пальцами по светлой вьющейся прядке у ее виска.
- Звони, Люк, если что! – бросает мне уже у самой двери и возвращается в шумный зал, оставив нас с Воробышек в кабинете одних.
Когда за Шибуевым закрывается дверь и плечи девушки облегченно опускаются, я отворачиваюсь к столу, открываю ампулу и набираю шприц. Обернувшись к птичке, смотрю на ее высоко оголенное предплечье и чертыхаюсь про себя его мягкой хрупкости и ее упрямству, заставляющих меня сейчас чувствовать себя одним из последователей небезызвестного «Доктора Зло».
Я холодно прошу Воробышек подойти ближе и беру ее руку под плечом в свою ладонь. Провожу большим пальцем по коже, пробуя возможное место укола... Оно буквально опаляет меня жаром, и я больше не медлю. Решительно ввожу лекарство в мышцу и невольно задерживаю взгляд на спокойном лице девушки и поднятых на меня серых, как дождливая осенняя топь, глазах.
«Нежная девочка, - неожиданно всплывает в голове голос Андрюхи, и еще один, смутно знакомый. - И такая терпеливая...»
А, черт! Чтоб тебя, Шибуев!
