spring day.

я приду, чтобы встретиться с тобой.

Давай положим конец зиме.

В жизни Юнги все было похоже на одну сплошную метель - вокруг было холодно и пусто, белый снег окутал, доводя до безумия, а на душе такая тоска по теплому лету, что хоть кричи на весь мир.

И Юнги был готов закричать, правда. Только он боялся, что будет кричать напрасно, впустую, что никто его не услышит и что он сорвет голос просто в пустоту.

Поэтому юноша выплескивал все эмоции на себя, хоть и ему приходилось натягивать улыбку на лицо. 

Парню было стыдно даже переодеваться на урок физкультуры, и причиной тому была не только чрезмерная худоба. Все было куда проще - по его телу, словно тонкой паутинкой, расползалось множество шрамов, самых разных, начиная от тонких белых, заканчивая красными, а иногда и темными широкими. И из-за этого Юнги ненавидел себя еще больше. Ненавидел свою слабость и безвольность.

А еще он искренне не понимал, почему резать свою тонкую кожу было не так больно, как раньше. Почему, полностью прорезая кожу, заливая светло-голубой кафель в ванной комнате густой кровью, ему было скорее щекотно, ежели больно. 

Но сам этот процесс успокаивал юношу, он был зависим, поэтому и делал это по ночам в ванной комнате из раза в раз, как последний трус и слабак, не могущий справиться с самим собой.

Хосок же не понимал, какого черта мама ведет его к психотерапевту, говоря, что ее напрягают испорченные шрамами руки.

Но, на самом деле, Хосок никогда особо не беспокоился ни о себе, ни о других, проще говоря, он был в длительной депрессии. Ему осточертело буквально все, что окружало: начиная стенами родной и некогда любимой комнаты и заканчивая людьми, с которыми он виделся каждый божий день.

Самый первый раз, когда он не на шутку испугался, произошел год – а, может, и два – назад, когда запястья скрутила такая дикая и сумасшедшая боль, что из глаз проступили слезы, зубы закусили язык до крови, а сердце, казалось, и вовсе остановилось. 

А потом на этом месте расцвел яркий темный шрам, который приходилось маскировать косметикой сестры.

В тот же день Юнги предпринял первую попытку покончить с собой, перерезав запястья. К сожалению, (а, может, к счастью) тогда Юнги спасла мать, нашедшая его в студии звукозаписи сидящим около стены без сознания и в луже крови.