Шаман(ка)

Пролог

 Чёрный автомобиль с тонированными стёклами съехал с лесной дорожки и уткнулся бампером в пышные кусты. Двери распахнулись, и из машины вылезли три здоровенных мужика, волочащие за собой избитое тело. Несчастного брезгливо бросили в густую траву, ещё и пнув на прощание. Сидящий за рулём пожилой седой мужчина даже не вышел, чтобы удостоверится, в каком состоянии остаётся жертва. Он лишь кивнул здоровякам, и те послушно запрыгнули в машину. Колёса, крутанувшись, с корнями вырвали клок травы, и автомобиль скрылся среди деревьев, оставляя после себя едкий запах бензина.

В траве сдавленно простонали: даже обычный вдох болью отзывался в сломанных рёбрах.
Этой дорогой никто не пользовался, и она умудрилась за последние годы сильно зарасти. Даже если кто-то по счастливой случайности пройдёт мимо, в этой траве всё равно ничего не видно. Кричать бесполезно, впрочем, и слишком больно. Но инстинкт самосохранения гаденько нашёптывал, что помирать ещё рано, и он успеет помучаться, прежде чем потеря крови станет смертельной. Прострелянная нога онемела до пояса. Сбитые в кровь руки растерянно шарили вокруг, пытаясь найти опору, чтоб подтянуться, но как назло — ни единого дерева, только высокая пахучая трава, что лезет в глаза, да назойливые муравьи, учуявшие падаль.
Эти сволочи нарочно не прострелили ему башку, а оставили здесь, в лесу, у чёрта на рогах, чтобы он умирал в муках, осознавая все свои ошибки.
А он лежал и думал: хорошо, что в теньке, а то на солнцепёке он скопытился бы быстрее. Да и умирать на природе, глядя в невероятно красивое голубое небо, было даже как-то романтично. Где-то на задворках сознания зазвучала грустная мелодия, идеально подходящая под саундтрек к этому моменту.
Он сделал всё, что мог: боролся, изворачивался, лгал, унижался, бил и был битым — словом, всё, чтобы добиться желаемого. И в какой-то момент желаемое даже коснулось его руки, но потом в насмешку хлопнуло по ладони — и теперь он здесь.
Пахло свежестью и близкой водой... и хотелось пить...
Когда веки потяжелели настолько, что моргание стало пыткой, он сделал глубокий вдох, скривив от боли разбитые губы, и мысленно попрощался со всем, что когда-либо приносило ему радость. В эту копилку отправились подзабытые родственники, сломанная приставка, колесо обозрения и пицца с грибами. И, ах да! Коробка с «Плейбоем» 90-х — лучшие номера за всю историю журнала.

И он уже не увидел, а, скорее, почувствовал, как замерло всё вокруг, словно кто-то свыше нажал на паузу. Как-то разом смолкли птицы, и даже ветер затих. Шея с трудом повернула голову направо, и сквозь полуприкрытые веки он увидел свою смерть.
Серая шерсть, мощные лапы и принюхивающаяся морда.
Волк.
Вот так умереть хотелось бы меньше всего.
— Пшёл отсюда, — прохрипел парень. — Пшёл!
Волк склонил голову на бок, словно не мог понять, как эта разбитая тушка может ещё и звуки издавать. Но не подошёл, выжидающе стоя в стороне.
Ветви позади волка раздвинулись, и из чащи вышла девушка с длинными тёмными косами до пояса.
— Волк! — прохрипел парень, предупреждая её. — Волк!
Но она бесстрашно обошла зверя и склонилась над несчастным, едва не задев его лицо висящими на шее многослойными бусами.
— Это ты его так? Не думаешь, что человек мало походит на твоих традиционных зайцев? — не понятно к кому обращаясь, произнесла девушка, продолжая изучать тело своими тёмно-карими, почти чёрными глазами.
Волк неодобрительно фыркнул, и его морда вынырнула у неё под рукой, оказавшись слишком близко от лица пострадавшего. Зверь принюхался и облизнулся.
— Перестань, ты его пугаешь, — девушка шлёпнула волка по ушам, отчего тот обиженно насупился и опустил голову. — Вы меня слышите? — карие глаза пристально всматривались в лицо парня.
Человек, собрав последние силы, кивнул.
— Вы собрались здесь умереть?
Парень распахнул глаза, недоумевающее уставившись на задавшую такой идиотский вопрос.
— До деревни далеко, пока я схожу к ним и вернусь, вы наверняка умрёте, — она выпрямилась и кивнула на его ногу. — А сама я вас не донесу.
Парень что-то просипел, но пересохшее горло отказывалось подчиняться.
— Поэтому вам надо встать самому и следовать за мной.
Несчастный захрипел ещё усиленнее, мысленно кляня весь род этой дурочки до седьмого колена. Какое — встать? Да он даже смотреть на неё не может, глаза закрываются!
Видимо приняв его мычание за ответ, она полезла в плетёную сумочку, переброшенную через плечо, и достала оттуда тканевую ленту и маленький пакетик.
— Это надо съесть, — сказала девушка, присев на корточки и протянув ему несколько листочков какой-то травы. — Не бойтесь. Какая вам уже разница, от чего умирать, — она равнодушно пожала плечами. — А я перевяжу вашу ногу.
Расценив, что хуже уже не будет, он послушно приоткрыл рот, позволяя засунуть туда траву. Горькая дрянь совершенно не хотела проглатываться и вызывала рвотный рефлекс, но девушка догадалась протянуть ему ещё и небольшой сосуд с водой, чтобы запить всё это безобразие. Пока он боролся со рвотой и мечтал, чтобы волк, наконец-то, перегрыз ему глотку, и он смог бы спокойно умереть, девушка ловко и довольно сильно перетянула лентой ногу. И если до этого он её не чувствовал, воспринимая низ тела как сплошную пульсирующую боль, то теперь боль сфокусировалась на одном месте, вызывая спазмы и желание отрезать конечность, чтобы только перестать это ощущать.
— Полежите немного, и пойдём, — девушка выпрямилась и сладко потянулась, подставляя лицо выглядывающему из-за ветвей солнцу.
— Разве не видно, что я не могу, — простонал парень, зажмурившись от накатившей боли.
— Возможности человеческого организма слишком огромны, чтобы можно было сказать «не могу», — спокойно ответили ему.
— Просто позовите на помощь! — не выдержал парень.
— Сейчас я этим и займусь, — она подставила лицо солнцу и, сложив перед грудью ладони, беззвучно зашевелила губами.
— Да ты чокнутая!
Волк предупредительно рыкнул, оскалив клыки.
— Почему я не могу умереть нормально? — захныкал несчастный. — Ну почему?
— Не разговаривайте, экономьте силы. Нам далеко идти, — девушка прервала его нытьё.
— Но я не могу идти! — слова перешли в кашель.
Девушке пришлось присесть и чуть приподнять его голову, чтобы он мог откашляться.
— Посмотрите на меня, — приказала она, и парень послушно, как волк, нырнул в её тёмный взгляд.
Она смотрела, не моргая, и, кажется, и он перестал моргать. Весь мир затих, даже боль ушла. Остались только угольки напротив. И приказ.
«Вставай и иди».
И пустота.