Эмпатия

Глава 3. Моя усталость.

— Эй, Берри, вставай! — кричала ты, стаскивая с меня клетчатый плед.
— Что? Который час? — Я приподнялся на локтях и взглянул в твои карие глаза, которые впервые за долгое время смотрели так ласково и нежно.
— Без четверти шесть!
— Зачем ты разбудила меня так рано? — Мои теплые мысли о тебе в мгновение сменились раздражением, однако я не подал вида, хотя точно знал, что ты это заметила.
— Сегодня День революции в Гренаде (прим. автора: отмечается 13 марта)! И мы должны, просто обязаны отметить этот праздник! — сказала ты серьезно и в то же время радостно, что я невольно улыбнулся.
— Лин, ты определенно самая сумасшедшая девушка в моей жизни.
— И самая любимая! — Ты открыла темно-серые шторы в моей комнате. Свет начал колоть глаза, подобно тысячи маленьким иголкам, заставляя зажмуриться.

Шагая по мостовой, мы разговаривали о птицах. Ты с таким энтузиастом отстаивала свою точку зрения, что мне хотелось все больше и больше с тобой спорить, лишь бы слышать твой мелодичный голос, смотреть на твою смешную жестикуляцию и мимику, наблюдать за твоей улыбкой и просто наслаждаться моментом. Знаешь, у нас давно не было подобных прогулок, где бы мы могли быть собой без капли смущения. И я полюбил этот день в ту секунду и люблю до сих пор, потому что в нем было все: и нежность, и открытость, и внимание, а самое главное — откровенность. Тогда я понял, что мы действительно стали друзьями, настоящими друзьями.
— Барри, стой! — сказала ты, а я, увлеченный своим телефоном, не успел среагировать и врезался в столб. — Больно?
— Нет, все в порядке.
Твои костлявые пальцы коснулись моей руки, и ты резко свернула в малознакомое нам обоим кафе, в котором мы просидели больше трех часов и в котором ты рассказала мне о своей семье. Мне раньше никогда не доводилось слушать о твоих проблемах и переживаниях, ты всегда была сдержанной и скрытной. Как выяснилось, твоя мама умерла от какого-то заболевания сердца, и весь подростковый период ты жила с папой, который любил тебя больше жизни. Рассказывая о своей семье, ты невольно подняла со дна мои воспоминания, где все было совсем иначе. Я знаю, ты этого не хотела, однако все сложилось так, как сложилось, и этого не изменить.
— Бэр, — ты взглянула на часы, а я вздрогнул — моя мать меня так называла, — уже за полночь, и я так устала. Может, пойдем домой?
— Я могу еще немного пожить у тебя? Я обещаю, что в ближайшее время найду квартиру.
— Да, конечно, — ты говорила так сонно и вяло, что казалось, будто уже спишь.
— Лин, ты чего? Не засыпай, нам еще домой ехать.
Я вызвал такси, в котором ты заснула, как только положила голову на мое плечо. Открыв дверь твоей квартиры, первым делом я положил тебя на кровать. Кто же знал, что тебя так трудно будить? Снимая с тебя сначала туфли, затем синие брюки и блузку, я увидел тебя в нижнем белье. И хотя сегодня все менялось, клянусь, ни одной пошлой мысли не промелькнуло в моей голове. Я одел на тебя какую-то майку и накрыл одеялом. Ты выглядела измученной и немного опустошенной. Я видел, как твои глаза бегали под веками, как твои тонкие губы начали двигаться и говорить что-то тихое и неразборчивое, как твои руки потянули плед, чтобы укрыться почти до подбородка, как крылья твоего носа стали едва двигаться. Я видел тебя разную: болеющую, радостную, усталую — но такую беззащитную впервые. Тихо закрыв дверь в твою комнату, я пошел на диван и стал пролистывать наши фотографии, рассматривать книги на твоей полке, листать журналы на твоем столе.

Кажется, вместе с Днем революции в Гренаде революция произошла и в нашей жизни, изменив всего лишь приятельское общение в то, что мы тогда имели.