Эмпатия

Глава 4. Моя импульсивность.

Утро началось совершенно не типично — я встал первый, пока ты еще лежала в постели. Видимо, тот день тебя совершенно вымотал, потому что ты спала более десяти часов. Решив приготовить тебе завтрак, я пошел на кухню и открыл холодильник. Пусто. Мне нужно было сходить в магазин хотя бы за яйцами, ведь голодать не особо хотелось. Я вышел из квартиры, предварительно взяв ключи и кошелек.
Четырнадцатое марта, а на улице абсолютно ужаснейшая погода, будто завтра будет либо апокалипсис, либо нападение зомби. Синие, скорее даже черные тучи обнимали все небо, так и желая намочить всех счастливчиков, которым довелось выйти из дома в это утро, а деревья изгибались в причудливых танцах.
Идя обратно с полными пакетами еды, я в мыслях представлял, как готовлю, наверное, самую невкусную яичницу в твоей жизни и как ты будешь через силу ее есть, чтобы не обидеть меня. Да, для тебя это был бы определенно самый ужасный завтрак. Вставляя ключ в замочную скважину, я внезапно осознал, что не закрыл дверь, захожу внутрь и кричу твое имя. Видимо, ты еще спишь, а я тут разорался. Иду в твою комнату — никого, в ванну — тоже. Я обошел весь дом, но тебя не было. Ты снова ушла. Почему? Ты ушла из собственной квартиры? Озабоченный твоими действиями, я ставлю пакеты на стол и замечаю оборванный лист бумаги с твоим ужасным почерком.
«Барри, ты ушел так рано! Не знаю, где ты, но думаю, что скоро придешь, потому что ты забрал единственные ключи. Из-за этого мне придется оставить квартиру открытой. Я ужасно зла на тебя! Однако ты всё же можешь пожить здесь. До встречи, мой дорогой Барри. Скоро увидимся!» — таковым было его содержание.
Ты действительно бросила меня? Я думал, что мы стали друзьями, что все изменилось, что ты больше не будешь так поступать со мной и моими чувствами. Что сказать, ты ни капли не меняешься: такая же ветряная и думающая исключительно о себе девушка. Но теперь у меня есть дом. Твой дом, который каждый день будет напоминать о тебе. Дом, где остались все твои вещи, начиная от курток и заканчивая зубной щеткой. Пожалуй, я никогда не смогу понять твои мысли и намеренья.
Я достал телефон, затем, написав Тарасу адрес и «ты мне нужен», принялся его ждать. Этот парень — единственный человек, который бросит все свои дела: работу, учебу, девушку или ужин с родителями, — чтобы помочь мне. Наверное, Тарас знает, что я не стал бы писать ему по мелочам, но прости, друг, иногда я позволяю себе этим пользоваться.
И вот на пороге стоит молодой человек, держа в руках пакеты с бутылками какого-то дешевого алкоголя. Сегодня он выглядел очень странно: взъерошенные темные волосы мокрыми прядями спадали на лоб, как будто ты пять минут назад вышел из душа, серые глаза смотрели с тревогой и волнением, а черная куртка и джинсы были влажными.
— Эй, друг, что случилось? — Я скучал по его голосу, и пусть это звучит как-то странно, но я правда скучал.
— Привет, — я натянуто улыбнулся. — Ты проходи, не стесняйся.
— Почему ты мне не сказал, что нашел квартиру? Я бы помог тебе с переездом.
— Это не моя.
— А чья? — с неким испугом и удивлением сказал он, снимая куртку и кроссовки.
— Лин.
— Ты с ума сошел? Боже мой, Барри! Ты... О господи... — он на секунду замолчал. — Серьезно? Ты до сих пор общаешься с этой импульсивной и нестабильной истеричкой?
— Тарас, не называй ее так! — Его слова эхом отозвались в моей голове, заставляя сердце биться быстрее. Где-то в глубине души я понимал, что он прав, но не мог это слышать. Ты была для меня лучиком света и раскатом грома. Я ненавидел тебя и любил. Пусть лишь вчера мне довелось почувствовать нашу дружбу, однако ️ я всегда был уверен, что мы близки.
— А как мне ее называть? Она неадекватная, лживая и упрямая! — говорил он и стал переходить на крик. Лин, он был прав. Ты именно такая. Но знаешь, что он еще не назвал? Ты неуверенная в себе, и сейчас я это понимаю. — Она использует тебя. Видит, какой ты слабый и не умеющий дать отпор парень. Она видит это и издевается над тобой.
— Давай выпьем? — я достал два стакана из верхнего кухонного шкафчика и налил смутно напоминающую коньяк жидкость. — Спасибо, что всегда помогаешь мне, несмотря на те оскорбления в твою сторону, что заботишься обо мне, когда я не могу этого сделать, что любишь меня таким ужасным и таким депрессивным. Я люблю тебя, Тарасий Пауэлл, и всегда буду предан тебе.
— Ты мой лучший друг, конечно я буду тебе помогать, — он смущенно улыбнулся.
Весь оставшийся вечер мы трепались о девушках, о родителях и о чем-то высоком, чего я сейчас уже и не помню, но точно знаю: это было. Около трех часов ночи, лежа вниз головой на твоей кровати и смотря, как дождь заливает балкон, он сказал одну очень важную фразу: «Ты можешь любить Лин, друг, можешь все время думать о ней, можешь сжигать мосты, если она того захочет, но запомни одно: ты никогда не сможешь удержать ее в своих руках, потому что она, подобно песку, будет ускользать.»
— Тарас, кажется, ты пьян больше моего.
— Иди к чёрту! — сказал он и засмеялся вместе со мной.

Весь этот день был грустным, усталым, обессиленным и измученным, однако все-таки стал одним из самых хороших, потому что я понял, мысль о нас не покинет мой разум ровно так же, как и мысль заставить тебя страдать, моя любимая и дорогая Мелина Натсон. С этой идеей я уснул, лежа на ковре со стаканом коньяка около кровати, на которой такой же пьяный храпел мой самый любимый человек.