— А знаете ли что, — сказал мне князь, садясь вместе со мною в коляску,
— что, если б нам теперь поужинать, а? Как вы думаете?
— Право, не знаю, князь, — отвечал я, колеблясь, — я никогда не ужинаю...
— Ну, разумеется, и поговорим за ужином, — прибавил он, пристально и хитро смотря мне прямо в глаза.
Как было не понять! «Он хочет высказаться, — подумал я, — а мне ведь того и надо». Я согласился.
— Дело в шляпе. В Большую Морскую, к Б.
— В ресторан? — спросил я с некоторым замешательством.
— Да. А что ж? Я ведь редко ужинаю дома. Неужели ж вы мне не позволите пригласить вас?
— Но я вам сказал уже, что я никогда не ужинаю.
— Что за дело один раз. К тому же ведь это я вас приглашаю...
То есть заплачу за тебя; я уверен, что он прибавил это нарочно. Я позволил везти себя, но в ресторане решился платить за себя сам. Мы приехали. Князь взял особую комнату и со вкусом и знанием дела выбрал два-три блюда. Блюда были дорогие, равно как и бутылка тонкого столового вина, которую он велел принести. Все это было не по моему карману. Я посмотрел на карту и велел принести себе полрябчика и рюмку лафиту. Князь взбунтовался.
— Вы не хотите со мной ужинать! Ведь это даже смешно. Pardon, mon ami, но ведь это... возмутительная щепетильность. Это уж самое мелкое самолюбие. Тут замешались чуть ли не сословные интересы, и бьюсь об заклад, что это так. Уверяю вас, что вы меня обижаете.
Но я настоял на своем.
— Впрочем, как хотите, — прибавил он. — Я вас не принуждаю... скажите, Иван Петрович, можно мне с вами говорить вполне дружелюбно?
— Я вас прошу об этом.
— Ну так, по-моему, такая щепетильность вам же вредит. Как же точно вредят себе и все ваши этим же самым. Вы литератор, вам нужно знать свет, а вы всего чуждаетесь. Я не про рябчиков теперь говорю, но ведь вы готовы отказываться совершенно от всякого сообщения с нашим кругом, а это положительно вредно. Кроме того, что вы много теряете, — ну, одним словом, карьеру, — кроме того, хоть одно то, что надобно самому узнать, что вы описываете, а у вас там, в повестях, и графы, и князья, и будуары... впрочем, что ж я? У вас там теперь все нищета, потерянные шинели, ревизоры, задорные офицеры, чиновники, старые годы и раскольничий быт, знаю, знаю.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ф. М. Достоевский "Униженные и оскорбленные"
ClassicsРоман "Униженные и оскорбленные" (1861) создавался Ф. М. Достоевским в эпоху необычайного подъема русской общественной жизни, - в эпоху, когда публикация нового литературного произведения воспринималась как событие социально значимое. Так было воспр...