Ветреные

9.1

  Примечание:  Ваш автор безумно ленив, что даже целиком финальную главу сразу не смог написать, и тем не менее, в моем представлении, этот маленький отрывочек еще не может так закончится. Он нуждается во второй части. Кидайте в меня тапочками, буду их складировать, будет чего остерегаться))))

Jack Savoretti — Hate And Love.

Руки липкие от крови и я почти не чувствую пальцы, стараясь сильнее зажимать рану. Кровь едва ощутимой пульсацией проступает из пореза, и я удивляюсь, как могу еще хоть что-то ощущать, учитывая, что в ушах неистово светит ветер, а подвальное перекрытие готово вот-вот рухнуть нам прямо на головы. Мы все умрем, так или иначе, если в ближайшие пять минут давление не стабилизируется. Но я не разобралась со всеми проблемами, и не согласна умереть здесь. Мои бесстрашные друзья уже не выглядят такими бесстрашными, прижимаясь, друг к дружке возле холодных стен. Рука Тав стискивает мое плечо так, что, кажется, кровь перестала циркулировать в руке, и я могу видеть, как Линкольн прикрывает ее своим телом; прижимает ее к своей груди, защищая. Он не может потерять ее. Мне это знакомо. Кладу голову ему на плечо, и сильнее надавливаю на рану; произношу молчаливую молитву, чтобы это все быстрее закончилось. Взгляд темных глаз напротив больше не выражает злости, к бесконечному страху теперь добавилось понимание. Выбор, сделанный перед угрозой смерти — всегда самый верный. Теперь я вижу четко.

За 10 часов до этого.
— Что ты ему скажешь?
— Ничего. И ты не смей. Все итак летит к черту, не хочу еще все больше усложнять. Финн возвращается домой сегодня вечером. И я последую его примеру.
— Твой дом здесь! — Взрывается Октавия, метая в меня взглядом молнии. — Ты опять на грани того, чтобы совершить ошибку. У тебя их целая коллекция. Остановись, пожалуйста, и подумай, что на самом деле будет лучше для тебя.

Октавия не привыкла изливать свое негодование в крике, поэтому естественно я просто оторопела от этого, стоя в гостиной своего старого дома... нашего старого дома, куда пришла за никому не нужными вещами. По ее же приглашению. Видимо, возвращение домой должно было на меня подействовать как-то иначе, раз она настолько разочарована моими не изменившимися планами.

— Что ты хочешь от меня, Тав? Жизни в Ваките для меня больше нет. Как ты вообще себе это представляешь, а? Я бросила вас. Я бросила тебя, Беллами, маму и всех наших друзей. Я оставила здесь все и не могу к этому вернуться. Стереть прошлые три года из наших жизней. И я не хочу этого делать. Сколько еще людей должно погибнуть, прежде чем вы поймете, что это место убивает? Ты сама это знаешь, потому и хочешь уехать. — Цежу последнюю фразу, едва слышно, сквозь зубы, стискиваю кулаки. Надеюсь, мой голос не звучал так жалко и не слишком вызывающе. Нечего провоцировать Тав.
— Я думаю о ребенке! Я думаю о безопасности, а не о том, что только так смогу убежать от своего чувства вины. Не сравнивай даже, — парирует она, обиженно поджимая подбородок, в ее глазах заблестели слезы, и я не выдержала: сделала шаг к ней и взяла за руку.

Не выдернула ее, уже хорошо.

— И это правильно, Октавия. Ты знаешь, что я сделала бы такой же выбор, если бы могла хоть что-то изменить.
— Но я-то собираюсь уехать со своим мужем, и не прятаться от всех, кто мне дорог. Кому я дорога. И приезжать хотя бы несколько раз в месяц, а не раз в три года и то по случайности. В этом и есть разница. — Губы подруги дрожат, и она шмыгает носом, не сдерживая свои эмоции. Клянусь, я сейчас тоже разревусь так и не сумев договорить то, что собиралась.
— Но Беллами все равно останется один. Он никуда отсюда не уйдет. Он привязан к этому месту.
— Он бы пошел куда угодно за тобой, если бы ты это позволила ему, Кларк. Беллами все еще любит тебя, и будь я проклята, если ты его не любишь. Просто в твоей голове какая-то каша и ты вечно несешь всякую чушь, от которой кому-то всегда становится плохо. А знаешь, ведь есть лучший способ, при котором будут страдать меньше людей, но нет же, ты решила испробовать все самые тяжелые пути для начала. Ты просто могла сказать правду. Он бы понял, — брюнетка вновь всхлипнула, но сильней сжала мою ладонь в своей. Она не злится, поняла я, она цепляется за меня, чтобы не упустить вновь. Я поняла это, потому, что всей душой желала того же.
— Понял? Тав, это же Беллами, он бы во всем начал обвинять себя, и это сломало бы его. Я не позволю ему жить с тем чувством вины, что испытываю сама. И знаешь, если бы он принял, что я едва не стала причиной, почему он чуть не умер, он бы все равно никогда не смирился с тем, кем я стала из-за него.

Она нервно хихикнула.

— У вас желание брать вину друг за друга, это какая-то особая черта. Она роднит вас. Ты взвалила на себя столько и не хочешь, чтобы хоть кто-то тебе помог. В этом не было твоей вины, Кларк... ну может, немного. Не стоило молчать, — примиряюще произнесла она.
— Я бы хотела изменить это больше всего. А теперь просто придется жить с этим, и увезти себя как можно дальше от вас. Для вашего же блага, ты знаешь это, — мои глаза покрылись влажной пеленой, и я сморгнула, всматриваясь сквозь слезы на подругу. Она мотнула головой из стороны в сторону, затем вверх вниз, словно не соглашалась и соглашалась одновременно. Наверное, так и было.
— Я знаю, знаю... просто не хочу терять тебя снова, — почти провыла Октавия, подходя ко мне, и я протянула руки, стискивая ее в объятиях. Слезы побежали по лицу; я спрятала подбородок у нее в плече.
— Ты не потеряешь. Я обещаю. Мы будем созваниваться, или я, может, смогу приезжать к тебе в Юту, или не знаю, я что-нибудь придумаю, — прорыдала ей в волосы, успокаивая скорее себя, чем ее. Мысль, что я вновь потеряю Октавию была почти такой же болезненной, как и та, что всегда прожигала дыру в моем сердце: «я снова оставлю Беллами». — Мы что-нибудь придумаем.

Она что-то неразборчиво хмыкнула и сильнее прижала меня к себе, поскуливая что-то вроде: «Мне так жаль, Кей. Мне так жаль».

Мы стояли посреди гостиной и просто искали поддержку друг в друге, отдаваясь на волю эмоциям. Но стоило вспомнить, что кому-то из нас нельзя расстраиваться, а вторая просто не имела на это право. Прежде, чем я отпустила ее из объятий, в комнату влетел перепуганный Беллами и взволнованно стал осматривать комнату, пока не заметил нас.
— Что произошло? Октавия? Кларк?! — встревоженно спросил мужчина, бегло осматривая помещение на предмет опасности. И вновь останавливая карие глаза на нас двоих, видимо заметив ту самую «угрозу» в нас. Мы с Тав отступили друг от друга, вытирая покрасневшие щеки. Обе не сдержали горькой улыбки, стыдясь своей слабости.
— Все в порядке... — начала я, когда Октавия сказала: «все нормально, Белл».

Брюнет выглядел сконфуженным и подозрительным. Он изогнул бровь, прищурившись.

— И поэтому вы...плачете? Потому что все в порядке?
— Кларк уезжает, — без зазрения совести сдала меня подруга, шмыгая носом. Лицо Беллами едва заметно вытянулось, и он отвел глаза, выглядя не сильно довольным. Ему нельзя расстраивается из-за моего отъезда, но никто не станет осуждать мужчину, за то, что он все еще привязан к тому, кто разбил его сердце. Я точно не стану.
— Ты рано. Отпуск закончился неожиданно, — буркнул Блейк, облокачиваясь на стену. Взгляд опущен в пол. Одинокий и разбитый. Я сделал шаг к нему, почувствовав, как Октавия отошла прочь, по негласной команде, и испарилась из комнаты, дав нам возможность попрощаться.
— Возникли...непредвиденные обстоятельства.
— У тебя все обстоятельства такие, — пробормотал он в ответ, и, наконец, поднял глаза к моему лицу. — И что? Ты теперь опять пропадешь на три года? Или окончательно забудешь про мать, Октавию и...остальных?

«Про меня» — читалась в его лице, и я отогнала от себя эту мысль. Забыть про Беллами? Разве это реально?

— Я не намерена больше убегать. Смысла скрываться нет, если все итак знают, где я.
— Я и раньше знал, где ты, но тебе это не мешало скрываться, — парировал он, усиленно хмуря брови.

Сделала неуверенный шаг к нему, читая в глазах Беллами предостережение. Сейчас или никогда.

— Если я попрошу тебя кое-о чем, можешь пообещать, что хотя бы попытаешься прислушаться? — робко произнесла я, то, на что уже точно знала ответ.
— Я ничем тебе не обязан.
— Речь не обо мне. О Тав, — мог ноги сами намеревались сократить проклятое расстояние между нами, и замерли лишь, когда моя маленькая фигурка застыла на расстояние вытянутой руки от него. — Не отмахивайся от ее предложения. Она хочет тебя уберечь.
Беллами резко выдохнул, насмешливо искривляя губы. Горькая усмешка.
— Я еще не закончил здесь. Может, когда-нибудь потом.

Я усмехнулась в ответ.

— Ты невероятный упрямец. Это «потом» никогда не настанет, ведь так? Пока не добьешься своего, — топнула ногой, обхватывая себя руками.
— Да, пока Скайлер не сработает.
— Нет, пока это не убьет и тебя! Вот чего ты добиваешься, — я сглотнула, отводя взгляд. Что толку, словно об стенку горохом, пытаться донести до него что-нибудь. Упрямец. Именно за это я его и любила, и потому же сбежала.
Беллами сделал шаг вперед, вторгаясь в мое личное пространство. Он слегка наклонил голову, изучая меня.
— Почему тебя это вообще волнует, жив я или нет?

Я вскинула палец вверх, сердито насупив брови.

— Не смей так говорить. Ты знаешь, что это меня волнует. И знаешь, почему.
— В девяноста пяти случаях из ста, все, что касается тебя, мне приходится просто гадать о том, что же на самом деле правда.

Его голос прозвучал серьезно, и это, отчасти, задело меня. Я оставалась все такой же сосредоточенной, перед тем как дать ответ.
— Это — правда. Как и то, что если с тобой что-то опять произойдет, я этого не вынесу. Как и Октавия. Как и все наши друзья, которые ценят тебя. Любят, — Беллами опустил глаза, как провинившийся мальчишка, но спустя секунду его взор вновь был устремлен ко мне. Весьма подозрительный.
— Опять?
— Мне нужно взять вещи, — прервала я, отворачиваясь, и заметила прячущуюся в проеме Октавию. С моей сумкой на плече.
— Пожалуй, отнесу ее в машину, пока вы тут, ...в общем, сумка-машина, то, что нужно сделать, да — пробормотала девушка, и тут же скрылась из виду, хлопнув входной дверью раньше, чем я успела отругать за то, что она таскает тяжелое. За подслушивания Октавии все равно всегда сходило с рук. Я неловко развернулась на пяточках, с осторожностью поглядывая на Беллами, стоящего на том же месте.
— В общем, мне тоже...пора ехать. Дорога длинная, и скорее всего, придется слушать несмолкаемые жалобы Лексы ближайшие десять часов, а такое очень трудно пережить на трезвую, так что...

Брюнет медленно кивал, не глядя на меня.

— Конечно. Дорога домой не терпит отлагательств, — буркнул он, и я сочла нужным больше не добавлять ничего. Почти ушла. Почти. — Только один вопрос: ты знала, что Харпер Монроут обвинили виновником в аварии с Джахой? Твою одноклассницу, чья мать состояла вместе с Джейком в комитете финансирования Скайлер, пока она не погибла при том злосчастном ограблении.

Перед глазами пронесся образ светловолосой голубоглазой девочки, с которой мы в детстве, вместе с Уэллсом, лепили из песка куличики и кидали ими друг в друга, весело вереща; и другой образ тут же сменил его: более мрачный вид поникшей белокурой девушки с иссиня-черными мешками под глазами и пылающей в глазах яростью. «Сделай это».

— Знала, — спокойно отвечаю ему, и секунда, пока мужчина придерживается молчания, кажется мне бесконечной. Он вновь кивает.
— Так я и думал. — Беллами не выглядит удивленным, или разочарованным. Даже никаких признаков отвращения. — Как ты ее уговорила сделать это?

Еще одно попадание.

— Мне даже не пришлось. Она хотела этого. Джаха этого заслуживал.
— Я рад, что ты считаешь, что одно убийство — оправдывает другое, — резко ответил он.

Я вскинула брови вверх, ощутив себя загнанной в угол.

— Я не стала ее отговаривать. И не смею винить. Это был он. Джаха подстроил ограбление, и ему сошло с рук убийство Карлы...
— Джейка тоже, — добавил он.

Я резко выдохнула.

— Ты знал? — с сомнением спросила его, но тот лишь покачал головой.
— До этого момента не был уверен. Твоя реакция, — пояснил он, проводя рукой по лбу, устало. — Теперь...многое прояснилось.

«Если бы. Это только половина беды».

— Я не стала ее отговаривать, это правда, она попросила сказать, где его можно найти, и я даже дважды не задумалась, прежде чем ответить, хотя прекрасно понимала зачем она его разыскивает. Я позволила ей взять на себя такой груз. Отчасти, я виновата в том, что мой лучший друг остался без отца. Но никому легче не стало. Зато по крайней мере, мы теперь в безопасности, — сбивчиво протараторила я. — на наших руках жизнь человека.
— Его вряд ли можно назвать хорошим человеком. И осуждать твое решения точно не собираюсь. Этот ублюдок не заслуживает жалости. Единственное, что меня волнует, так это твоя душа. Она не должна была пострадать из-за такого куска дерьма, — грубо бросил брюнет, меняясь в лице.
— Беллами... — протянула я.

Он сделала еще один шаг ко мне, беря за руку.

— Не уходи, — прошептал он, впиваясь своим взглядом так, словно мог заглянуть в душу. Раньше у него это очень легко получалось, поэтому не стоит удивляться, что и сейчас я замерла, не зная как теперь вновь поставить невидимые заслонки. Слишком слаба перед ним. Это недопустимо. — Я, правда, не осуждаю тебя.
— Я знаю, — коротко ответила, пытаясь высвободиться. Но длинные пальцы еще сильнее обхватили мое запястье. — Белл, я даже не сомневалась, что ты поймешь. Но дело вовсе не в этом.

Он смотрел непонимающе, но в глазах расцветало что-то, способное уничтожить меня. Разрушить изнутри. Боль.

— Не в этом. Тогда в чем?
— В том, кто я есть! — я все же высвободила руку, и сама же положила ему на грудь, в том месте, где сильнее всего можно было ощутить, как бьется сердце Беллами. Ровное ритмичное тук-тук, которое начало убыстряться под моей ладонью. — И в том выборе, что я сделала ради того, кем являешься ты.

Он посмотрел на меня словно на полоумную, несущую чистый бред, и отчасти, это так и было. Особенно, если не видеть картину в целом.

— Ради того...кто я есть?
— Герой, Беллами. Защитник — это тот, кто ты есть. Твой отказ уехать и бросить работу над Скайлером — это доказывает.

Он все-таки закатил глаза.

— Конечно. Знаешь, обычно, все девчонки хотят быть подружками героев, а не оставляют их с самыми убогими объяснениями, которые только могут. В любом случае, даже это не имеет значение. Это твой выбор, я понял.

Беллами отвернулся, отступая от меня. Он хорохорился, но я видела результат, застрявших где-то в его сердце, моих слов.

— Это моя жизнь. И мой поступок, о котором я буду жалеть. Не хочу, чтобы ты разделял это со мной. Ты этого не заслуживаешь. Только лучшего, — моя рука все еще зависала в воздухе, где несколько секунд назад было тепло его каменной груди. Это было невыносимо. — Не хочу причинять еще больше боли нам обоим. Просто все закончить.

Он уставился в окно, которое не было способно целиком осветить серовато-синею гостиную. Может, Беллами искал там ответ? Или только новые вопросы? В любом случае, я этого уже не узнаю.

— Прощай Беллами, — выдала сдавлено, сглатывая комок, пока глаза нестерпимо жгло. Я попыталась развернуться, но Беллами придержал меня за локоть, притягивая к себе. В его лице читалось безумие.
— Кларк нет...постой.
— Беллами, — предостерегающе начала я, но он прервал меня.
— Нет, погоди. Ты же настаивала на своей просьбе, какой бы неуместной она ни была. Я тоже заслуживаю, — ответил он, хрипловато. Я боялась, что сейчас вновь сломаюсь, а во мне и без того мало чего еще осталось целого. Но это звучало справедливо, потому я даже не вырывалась. Или не только поэтому.

Я взглянула на его напряженное лицо. Отчаяние легко можно было прочитать по нему. Если Беллами снял свою маску бравады, дела действительно плохи. У меня свело все тело.

— Останься, — прошептал он.

Нет. Нет. Ни за что. Отрицательно затрясла головой.

— Беллами.
— Нет, послушай. Просто послушай. Останься здесь еще, на какое-то время. Не из-за меня. Если хочешь, я впервые пересилю свой эгоизм и просто уйду куда-нибудь в подполье, чтобы не попадаться тебе на глаза. Останься ради своих близких. Черт! Кларк, ты слишком рано уезжаешь, даже еще неделя не прошла.
— Это нереально, просто...
— Да, я помню про Финна. Я его не знаю, но поверь, он не выходит из моей головы практически все время. Если он любит тебя, он поймет, почему ты должна задержаться. Это твой дом — ты имеешь на это право. Ради Октавии, матери, Рейвен. Да того же Джаспера. Ты не можешь их просто бросить сейчас. Задержись немного. — Его голос повышался, все больше добавляя хрипотцы. Еще один маленький пунктик, перед которым я была слаба. Недопустимо. А я отчётливо слышала подтекст этих слов. — Я, правда, не буду тебе мешать. Мне просто будет достаточно знать, что ты где-то здесь. С теми, кто действительно тебя любит. Хотя бы на время. Останься.

— Нет. Прости. — Выдохнула я, и развернулась прежде, чем его болезненное выражение лица навсегда отпечатается в моей памяти. Сбежала как трусиха. Опять.

Я стремительно вышла на улицу, почти бегом пересекая подъездную аллею. Сбегать из этого дома — для меня уже вошло в традицию, надеюсь, что она прервется сейчас навсегда. Я рванула ручку пассажирской двери машины, как раз в тот момент, когда до меня донеслось сбивчивое: «Кларк! Подожди!» со стороны дома, но я не обратила внимания, забираясь внутрь автомобиля. Октавия осторожно поглядывала на меня, учтиво даже не оборачиваясь назад, на собственного брата.

— Все прошло не очень хорошо?
— «Не очень хорошо» даже на десятую долю не подходит для описания того, что сейчас было, — прохрипела я, обхватывая себя руками. Меня трясло.
— Мне жаль, Кларк.
— Пофиг, поехали, пожалуйста. Прошу.

Я заметила приближающуюся фигуру в зеркале, но Октавия повернула ключ зажигания и мотор взревел. Не мешкая. Она выжала сцепление и включила скорость, и через секунду, машина тронулась с места, увозя нас прочь.

Мы только что выиграли пять минут безопасности. Увы, этого было слишком мало.