The Last Of The Real Ones

Chapter 1

Пот крупными каплями стекал по мускулистой спине, груди, вискам, попадая в глаза, что крайне действовало на нервы брюнета, но он не прекращал рьяно бить по боксерской груше. Он испытывал приятную истому в сокращающихся мышцах, ощущал необъяснимую эйфорию, когда сердце громко стучало в ушах, заставляя кровь циркулировать по его венам. Перед глазами мелькали искаженные от боли лица бывших некогда соперников.

В небольшом зале стоял едкий запах пота, было неимоверно душно и темно. Казалось, тучи опустились на город еще гуще, чем раньше — а день не задался с самого утра. Не спасали даже белые стены зала и яркие матрасы с грушами — всё погружалось в мрачные тени. Где-то из-за стен доносились звуки работающего радио, по которому вперемешку с помехами передавали местные новости: о том, как ночью на окраинах ураган снес деревья и заблокировал выезд из города вплоть до обеда.

Длинная челка прилипала к мокрому лбу, и Зейн вот-вот был готов воспылать от собственной ненависти к несправедливости судьбы. Когда сосредотачиваешься на чем-то личном, что ранит больше всего, внутри будто бы открывается второе дыхание. Отец всегда наставлял Зейну проживать ненависть во время боя, представлять перед собой все трудности жизни, чтобы сокрушить противника одним ударом. Ударом собственных страданий.

На боях неплохо платили, всегда находились те, кто готов был бросить вызов, ощущая себя чертовым победителем всех времен, плюс те, кто ставил неплохие деньги на его победу, спонсировали жизнь Зейна. Были и частые «фанаты» этого зрелища, хорошо знающие все возможности молодого парня, идущего по головам других бойцов, вырывая через пот и кровь верную победу. По сути, Зейну было нечего терять, он каждый свой бой проводил, как последний, отправляя соперника в нокаут и получая за это нужную сумму. Зейн не винил своего отца, когда в очередной вечер собирал рюкзак, кидая туда свежие бинты и бутылку воды.

Даже сейчас, готовясь к важному бою, который покрыл бы все расходы на новые медикаменты, парень не мог перестать думать о том, что случилось пять лет назад. На кон было поставлено слишком многое. Зейн с энтузиазмом бил по груше до тех пор, пока бинт на правой руке не развязался, и он остановился, чтобы исправить это. В голове роилось чересчур много мыслей, которые сводились только к одному человеку, который в одно мгновение разрушил жизнь в доме семьи Малик.

— Почему остановился? Продолжай в том же темпе, ты же не хочешь опозориться, — крикнул Алан, входя в зал и убирая сотовый телефон в карман.

— Нужно открыть окна, — ответил Зейн. — Здесь душно, я не могу сосредоточиться.

— Открывай быстрей и приступай к подходу на ноги. Я арендовал для тебя этот зал, чтобы он простаивал?

Едва Зейн распахнул окна, в помещение тут же ворвался освежающий ветерок. Парень протер лоб тыльной стороной ладони, наслаждаясь тем, как холодный воздух обволакивает его разгоряченное тело. Дождь не унимался ни на секунду, продолжая шумно барабанить по асфальту, смывая пыль с тротуаров, а где-то вдалеке раздавались приглушенные раскаты грома.

— Резвее! Я уже приготовил тренажер, — взревел Алан, вырвав Зейна из мыслей и заставляя немедленно приступить к дальнейшим упражнениям. На тренировках обычным делом было, что его отец превращался в сурового тренера, который мог бы построить целую команду, будь она у него. Сам он с раннего детства занимался боксом и считал боевые искусства образцом настоящего мужского спорта.

Спустя час подходов на пресс, силовых нагрузок на руки и ноги, а так же отработки ударов на груше — Зейн чувствовал себя выжатым на все сто процентов. Алан изматывал его, не давая расслабиться, добиваясь лучших результатов и поддерживая тонус мышц в первую очередь своего подопечного, и только потом сына. Когда Зейн услышал желанное «на сегодня достаточно», его ноги слегка подрагивали от напряжения, а костяшки изнывали от ударов вразрез.

В раздевалке Зейн потирал ноющую шею, когда отец окликнул его. Он бесцеремонно распахнул дверь и облокотился на косяк, складывая руки на груди.

— Зейн?

— Что еще? — У парня даже не было сил злиться, но в голосе открыто доносились нотки раздражения.

— Так как дела в колледже с тестом?

— Никак. Результаты будут на следующей неделе. — Зейн знал, что этот вопрос был брошен вскользь, отец на самом деле не интересовался успеваемостью сына, и его подозрения оправдались.

— И кое-что ещё... Я хотел бы извиниться за вчерашнее, — тяжело выдохнул отец, склоняя голову на бок. — Я не должен был бить тебя. Я поступил как кретин и... Просто прости меня за срыв, хорошо?

Мужчина свел челюсть, как будто сказать это было для него настоящей пыткой, но не отвернулся и смотрел прямо в глаза сыну. Повисло молчание, брюнет испытывал горечь от невысказанных обид — он не мог постоянно оправдывать отца одним их родством. Сил препираться совсем не осталось, и легкое безразличие ко всему опустилось на его плечи.

— Окей, нет проблем, — наконец сказал парень голосом полного равнодушия.

Парень сразу же отвернулся и начал копаться в шкафчике, где оставил свои вещи. Зейн нарочито долго возился с вещами. Когда он взял оттуда принадлежности для душа и старое махровое полотенце, отца уже не было в раздевалке.

Зейн наспех принял душ, даже не вымыв волосы шампунем, оделся в чистую одежду и уже через несколько минут стоял на парковке, опираясь на байк, пытаясь подкурить очередную сигарету. Само курение больше не доставляло удовольствия, и он подумывал бросить эту пагубную привычку, хотя это не имело особого значения для него. Он вообще был уверен, что сможет это сделать в любой момент, когда захочет. Только этот день был точно не сегодня.

Алан вышел немного позже, звеня ключами от своего старенького подержанного пикапа. Он был списанный страховыми компаниями и достался Малику за три тысячи долларов от старого Джима, чья автомастерская находилась на окраине округа. Он махнул Зейну рукой и поспешил скрыться от дождя. Раньше его дальнейший маршрут не отличался разнообразием: он садился в машину и через холм Сандхиллс ехал в центральную часть города. В магазинах после десяти часов не продавали алкоголь, но в баре «Кольт» с удовольствием наливали пшеничный виски. Алан был завсегдатаем этого заведения на протяжении долгого времени. Обычно это были несколько месяцев, пока разум и совесть не брали над ним верх, и он снова переставал пить. Большинство жителей жалели Алана и прощали ему многолетнее пьянство. Но только не Зейн.

Он махнул ему в ответ и решил, что больше всего не хотел сейчас ехать домой. Зейн разблокировал телефон и набрал номер друга.

После несколько гудков, Луи ему ответил:

— Дружище.

— Ты дома? — спросил Зейн, перекатывая сигарету между пальцев. Луи не нужно было отвечать, так как работающий телевизор и голоса сестер сказали все за него.

— Да.

— Не хочешь покурить?

На другом конце провода после секундного молчания послышался громкий вздох.

— Зейн...

— Можешь не продолжать, — сказал брюнет, крепче сжимая между пальцев сигарету.

— Отец вернулся на два дня раньше. Мама готовит семейный ужин, — протараторил Луи, и Зейн знал наверняка, что при этом он закатил глаза.

— Все нормально. Сегодня я ужасно устал, поэтому, наверное, сразу же лягу спать, когда доберусь до дома.

— Мы можем покурить завтра?

— Да, ладно, — он не скрывал, что был расстроен, — передавай всем привет.

Зейн сбросил вызов и положил телефон в карман. Он не мог держать обиду на Луи только потому, что у того была нормальная семья, которая собиралась за семейным ужином.
Отец Луи часто рассказывал историю о том, что семья Томлинсон была в числе первых жителей, и что они стали свидетелями того, как в 1699 году их поселение стало городом Вильямсбург, названным так в честь короля Вильгельма III. Едва ли все в это верили, но помалкивали, с улыбками слушая байки Рейнольда. Луи был первым ребенком в семье, и многое зависело от его будущего. Не хотелось и думать, что род Томлинсонов перестанет существовать. Родители распланировали его жизнь на долгие годы. Благодаря их заботе Луи никогда не испытывал недостатка в деньгах. Они не слишком баловали его, но, тем не менее, у Луи было всегда все самое лучшее. Томмо, безусловно, был благодарен им, но, когда пришло время выбирать университет, он нередко устраивал скандалы, не желая подчиняться воле родителей. Дело в том, что Луи хотел изучать языки, а Рейнольд всем сердцем надеялся, что сын пойдет по его стопам, поступит в Принстон и освоит специальность «Международные отношения». К счастью в первую очередь для самого Луи, его мать забеременела близнецами, одним из которых был мальчик. Рожать в ее возрасте было рискованно, но Келли католичка, ходившая в церковь каждое воскресенье и обожающая своих детей больше всего на свете, поэтому речи об аборте и быть не могло. Наверное, поэтому их семья была такой большой.

Зейн застегнул куртку до верха, запрыгивая на байк. Тот отливал серебром, напоминая замершего зверя. Зейн, как и любой парень, обожал свой мотоцикл и по праву считал совершенством. Каждый раз он получал необходимую дозу адреналина, варьируя между автомобилей на дороге и проскакивая на только что загоревшийся красный свет.

Накинув шлем, заведя его медленно с полтычка и поревев мотором, он резко сорвался с места, выезжая на трассу, усеянную сотней огней прямо под грозу. Капли проливного дождя сразу же окатили байк, и самого Зейна тряхнуло от озноба. Будучи на полпути к дому, он услышал, как его телефон начал надоедливо вибрировать. Постоянное гудение в кармане жутко раздражало, и парню не оставалось больше ничего, кроме как свернуть на обочину. Он поставил байк на подножку и ответил.

— А ты настойчивый, Луи.

— Слава Богу, ты ответил! — облегченно вздохнул Томлинсон. — Мама предлагает тебе поужинать с нами. Так что гони свой байк сюда.

— Я не знаю, Луи, — колебался Зейн, пытаясь уберечь телефон от холодных капель. — Я уже почти дома.

— Не ври. Ты сейчас должен быть примерно на семьдесят четвертой улице.

— Я ехал довольно быстро.

— Ты хочешь, чтобы она рассердилась? — не унимался Луи. — Она даже несколько раз пшикнулась духами. Она ждет тебя, — мягко добавил он.

Зейн закусил губу, обдумывая свое решение.

Живя в огромном доме, имея приличное состояние, их семья никогда не задирала носа, ни с кем не скандалила, проявляла щедрость и сочувствие по отношению к менее удачливым. Зейну каждый раз было неловко появляться в их особняке, поэтому чаще это происходило тогда, когда все в доме спали, а они с Луи пробирались в дом и через окно в его спальне выбирались на крышу, а уже после — на чердак, чтобы выкурить косяк.

— По правде говоря, я дико голоден, — сказал он после небольшой паузы.

— Вот и отлично. Мне надо помочь маме переодеть Джессику. Ворота открыты.

Малик завел мотор и свернул на дорогу, которая вела на Брукс-стрит. Почти все дома в этом престижном районе были отделаны белым или серым сайдингом, маленькие садики украшали раскидистые сахарные клены и ухоженные клумбы, по заборам стояли аккуратно постриженные кусты кипариса. На праздники главную улицу украшали маленькими фонариками, освещающими дорожку к большому пруду, близ которого ежегодно проходили ярмарки.

Зейн остановился у подъездной дорожки под навесом, медленно слезая с сидения. У ворот его встретил Луи с сигаретой во рту. Волосы парня торчали во все стороны, влажная погода это только ухудшала, хотя у него практически всегда была такая прическа, исключая дни, когда Луи хотел явно произвести впечатление. Чаще всего это были собеседования для очередных языковых курсов или вечеринки в колледже. Он был одет в узкие темные джинсы и серую рубашку, подчеркивающую цвет его голубых глаз, а на руке блестели позолоченные часы. Зейн всегда считал, что Луи вписывался в тусовку колледжа больше, чем он сам. Конечно, так было не всегда: в старшей школе, в подростковый период различий между ними практически не существовало.

Луи смотрел на друга теплым дружеским взглядом, слегка улыбаясь, пока Зейн копался в проводке и оглядывал байк со всех сторон.

— Хорошая погодка для мотоцикла, да? — с издевкой произнес он.

— Я не мог его оставить на парковке.

Малик вдруг почувствовал себя в странном и, на удивление, неудобном положении. Он нервничал, потому что всегда избегал подобных приглашений. Небо над головой было почти черным, становилось довольно холодно, а из дома доносился веселый смех и фальшивые звуки пианино. В этот момент Зейну захотелось развернуться, сесть на байк и быстро и незаметно уехать.

— Пошли уже, мама почти закончила.

Зейн, не проронив ни слова, последовал за ним. Они вошли в дом, и, пока брюнет снимал ботинки, его лицо начало пощипывать от тепла. Луи сразу же умчался на кухню, чтобы помочь маме накрыть на стол, а Зейн остался стоять у входа, сжимая руки в карманах.

— Здравствуй, — у Келли в руках была стопка тарелок. — Как ты, милый?

— Все в порядке, — заверил он, хотя чувствовал, как по спине и груди все еще стекают капли.

— Ты же весь промок, — воскликнула она, оставляя тарелки на комоде у большого зеркала в коридоре и складывая руки на поясе в деловой позе.

Мягкий приглушенный свет гостиной искрился в ее светлых волосах. Она была одета в черную блузку и брюки-клеш. В ушах вспыхнули золотые сережки с красными рубинами, когда она подошла ближе. Тогда-то Зейн и уловил приятный запах ее дорогих духов.

— Я дам ему сухую одежду, — сказал Луи, выходя из кухни с тарелкой салата, после размещая ее в центре стола. — Пошли.

Луи пришлось подтолкнуть друга, так как тот все еще нерешительно стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Не задерживайтесь там! — крикнула им в след Келли.

Парни поднялись по извилистой лестнице из белого мрамора и миновали восточное крыло дома. На светло-коричневых стенах в коридоре не было никаких фотографий или картин, только позолоченные светильники в виде свеч. Дверь в комнату Луи находилась в самом конце коридора, на ручке висела белая табличка с надписью «Ок. Ты можешь зайти, но моя комната — мои правила».

— Расслабься, — сказал Томлинсон, как только они зашли в его спальню, — мама проявляет чрезмерную заботу ко всем, — успокаивал он, одновременно подходя к шкафу, чтобы найти для друга свитер и джинсы.

Его спальня отличалась от комнаты Зейна: большая кровать, застеленная стеганым фланелевым одеялом, плазменный телевизор, собственная ванная комната. Посередине лежал пушистый белый ковёр, всё вокруг пахло свежестью и одеколоном самого хозяина. У письменного стола — на котором был постоянный беспорядок, сколько бы Келли не пыталась там убрать — стоял большой стеллаж с книгами на разных языках; у кровати обосновалась стереосистема с кучей дисков французских и испанских исполнителей. Зейн даже однажды застал друга, слушающего немецкий рэп. Малик никогда не понимал такую увлеченность друга языками, но кто он был такой, чтобы судить. Сам-то зависал в грязных залах, устраивая показательные бои для тех, кто делал свои ставки, и не важно: на него или его соперника.

— Надевай. — Луи кинул на край кровати черный свитер и синие джинсы от Томми Хилфигера.

— Мне кажется, я зря приехал. Это семейный ужин, — бубнил он, снимая мокрую футболку. — И твои сестры могут смутиться.

— Шутишь? — хмыкнул Луи. — Они обожают тебя. Недавно я слышал, как Тина с подругой по телефону обсуждали твои татуировки и тело.

Зейн скривился в недоумении и предпочел не комментировать это, продолжая переодеваться.

— У тебя на спине справа большой синяк, знаешь? — Луи лежал поперек кровати, наблюдая.

У Зейна на лопатке в самом деле выделялась ярко-фиолетовая гематома приличных размеров. Она досталось ему в последнем бою от темнокожего француза, вдвое старше и больше его. В этом и была главная проблема незаконный боев без правил: никогда не знаешь, каким будет твой соперник.

— У тебя много общего с сестрой.

Томлинсон вопросительно посмотрел на Зейна.

— Тоже засматриваешься на мое тело, — пояснил тот.

— Я беспокоюсь о тебе, идиот.

Мало того, что Луи истекал сочувствием, были времена, когда Зейн в этом нуждался, потому что немного жалости никому не помешало, но сейчас был не тот случай. Хоть место ушиба болью отдавало в позвоночник, брюнет старался делать вид, что это пустяки.

Он не успел ничего ответить, так как снизу послышался голос Келли, которая звала мальчиков к столу, и Луи сразу подскочил с кровати, направляясь к двери.

— Веди себя естественно, я понимаю, что тебе не приходилось раньше беседовать с моей семьей дольше пятнадцати минут, но ради вкусной еды ты должен постараться вытерпеть это.

— Все нормально, я вроде как не твоя девушка, которую ты привел знакомиться с родителями.

— О, заткнись, — простонал шатен.— Просто не ляпни что-нибудь лишнее.

— Например? — уставился на него Зейн.

— Например, что у тебя скоро очередной бой. Она переживает, что ты и меня в это втянешь.

— Ты же крошечный, куда тебе?

— Все, завались и пошли, наконец, поужинаем.

Отец Луи что-то читал, сидя в кресле, младшие близняшки смотрели очередной эпизод «Адской кухни», не обращая ни на кого внимания, малыши играли на полу, а Бекка и Тина хихикали и перешёптывались. Хоть Зейн и старался вести себя спокойно и непринужденно, волнение пока побеждало его.

У Луи было пятеро сестер и один брат, спасший его от Принстонского университета. Когда его мать выписали из роддома, и Луи впервые держал малышей на руках, он сладко ворковал младшему брату слова благодарности. «Спасибо, что так вовремя родился, приятель, — шептал Томмо, сжимая маленькие пальчики Нейта, а тот в свою очередь с любопытством рассматривал лицо пока незнакомого ему человека, — очень надеюсь, что, когда ты подрастешь, тебе искренне захочется в Принстон». Отец тогда с грустью посмотрел на старшего сына и решил, что больше не станет вставать на его пути.

Рейнольд свернул газету и положил её на столик, вставая со своего кресла в тот момент, когда Келли с улыбкой выбежала из кухни с графином вишневого сока.

— Прошу всех к столу, — сказала она, забирая малышей с пола и усаживая их на стульчики для кормления, установленные по обе стороны от нее.

— Здравствуй, Зейн, — поздоровался мужчина, пожимая ему руку. — Как там поживает твой отец? Давно мы с ним не виделись.

— Спасибо, он в порядке, — его пожатие было твердым и сильным, а глаза за стеклами очков в роговой оправе по-доброму смотрели на него.

— Привет, — протараторили в один голос девочки, заставляя того лучезарно и приветливо им улыбнуться. Если кто-то и считал, что Зейн умел пользоваться своей красотой, то тот глубоко ошибался. Он вел себя излишне скованно, стараясь перебороть свое стеснение.

— Он больше не прикладывался после того случая в суде? — задал вопрос мужчина, только они сели за стол.

— Рейнольд! — взвизгнула миссис Томлинсон, ударяя мужа по руке.

Она сглотнула тяжелый ком, и ее нижняя губа начала подрагивать. Девочки лишь переглянулись и пожали плечами, наблюдая за этой картиной, и это первый раз за вечер, когда Луи начал сливаться с бордовыми стенами столовой.

В этот момент сердце Зейна так сильно грохотало, гоняя кровь по телу и приливая ее огромным количеством к щекам, которые тут же начали пылать из-за волнения. И это жутко его смущало. Ведь он не мог ничего поделать со своим телом.

— Прости, я сказал что-то не так? Я просто поинтересовался.

— Пап, перестань, — взмолился Луи.

— Все нормально, — наконец заговорил Зейн, — в смысле, с папой. Он не пьет уже больше четырех месяцев.

Луи судорожно выдохнул, он был уверен, что ничего хуже выйти уже не сможет.

Зейн предпочел, чтобы никто не знал том, как Алан пьяный явился на заседание суда и начал выкрикивать проклятья и прочие слова ненависти. Он вообще предпочел, чтобы того дня не было вовсе. Но прошлое не вернешь, и, пока его отец делал вид, что ничего не произошло, Зейну приходилось каждый раз выслушивать подобные вопросы. Даже Лиам не упустил возможность с издевкой его поддеть при всех в лекционном зале. Зейн тогда чуть не сгорел от стыда, сделав вид, что не услышал этих слов. Луи тогда пылко заговорил на испанском, и Пейну пришлось заткнуться, потому что даже его приятели засмеялись.

— Еда остывает, — перевела тему Келли. — Зейн, ты просто обязан попробовать мое ризотто. Сегодня получилось лучше, чем обычно, — она улыбнулась, передавая ему блюдо.

— Спасибо, пахнет замечательно. Уверен, на вкус еще лучше, — ответил он с вежливой улыбкой, накладывая рис на тарелку.

Дальше были слышны только постукивание столовых приборов, крики малышей и споры девочек: кто же должен победить в новом сезоне «Адской кухни». Келли каждый раз успокаивала их, забирая Нейта — самого младшего и единственного брата Луи — на руки, пока мистер Томлинсон оттирал рубашку от морковного пюре Джессики.

— Зейн, у нас не всегда такой дурдом, — усмехнулась Келли.

— Не слушай ее, такое каждый день, — слишком громко, так, чтобы все слышали, сказал Луи, наклоняясь ближе к уху друга.

Все за столом засмеялись и хоть годовалые дети, очевидно, не понимали ничего, заливисто захохотали вместе со всеми. В тот момент Зейна окутала нежная грусть, он по-доброму завидовал Луи.