Витражи

1.

  Полуразрушенная, поросшая мхом церквушка. Я нашёл это место, когда мне было четырнадцать. Будучи мальчишкой, я часто убегал в лес, пытаясь найти под кронами вековых деревьев тишину, покой, умиротворение. В лесной чаще, пронизанной таинственными шорохами, я бродил по заросшим тропам, обрывая ягоды с попадающихся плодовитых кустов, наблюдал издалека за бродящими оленями и пригревшимися на солнце лисами. Всегда хотелось подойти чуть ближе, рассмотреть получше, но я знал, они не потерпят присутствия человека. Порой компанию мне составлял соседский пёс, единственное живое существо, любившее меня, хотя и не должно было. Тогда я был слишком мал, чтобы понимать, отчего люди жестоки ко мне, почему тычут пальцами в мою мать, окрещивают порог после её ухода. Став чуть старше, я узнал всё от соседских мальчишек, что решили позабавиться, разбивая моё лицо в кровь, украшая моё тело синяками и ссадинами. Они говорили о том, что моя мать - ведьма, а я - ведьминское отродье, смеялись и издевательски скалились, приговаривая, что рано или поздно местный священник прикажет схватить её и сжечь на костре. Я был зол, так сильно зол, но ничего не мог сделать, потому что был слаб. Разве что сумел сдерживать слёзы, не желая доставлять своим мучителям ещё большей радости. А дома меня встретила мама, которая обрабатывала мои раны и плакала, просила у меня прощение, хотя я и не понимал, за что. Она ведь ни в чём не виновата, моя прекрасная мама, заботившаяся обо мне, любящая, балующая, порой строгая, но всё равно самая лучшая на свете.

Сейчас я понимаю, причина ненависти селян была проста и банальна. Мать ведь никогда не была замужем, не была замечена с ухаживающим за ней мужчиной, но родила дитя. До сих пор удивляюсь, отчего же её не называли шлюхой, отчего не считали, что она совратила кого-то замужнего, а потому и держала имя моего отца в тайне. Наверное, всё дело в том, что просто невозможно было думать о ней плохо. Хотя то ли это слово? Плохо. Моя мать была прекрасной женщиной, бедной, но статной, красивой и умной. Ей завидовали многие селянки, они же могли пустить слухи о том, что такие дары просто так не раздаются кому попало. Разумеется, уж они-то считали мою мать недостойной. Отсюда и слухи о связи с нечистой силой, слухи о том, что связалась с самим рогатым, хотя моё внешнее сходство с местным гончаром становилось всё явственнее по мере взросления. Но у гончара семья и четверо детей, мать мою он якобы в глаза видел всего два раза на местном рынке и то мельком, а мама никогда ничего не говорила по этому поводу, лишь вздыхала тяжело, улыбалась устало и обнимала меня крепко.