По рельсам к солнцу

***

Чонгук не любит поезда. Особенно ночные. В них шумно от разговоров людей, тяжело дышать от спёртого воздуха и совершенно невозможно уснуть. Чон раздражён от того, что он вынужден ехать в Пусан. Именно сейчас, в час ночи, вынужден сидеть в этом душном вагоне.

Он откидывается на спинку якобы удобного кресла, которое никак не ровня его двуспальной кровати, закрывает глаза и считает бесконечный рой мушек перед глазами, которые не желают покидать его в связи с тем, что тот снова не ел несколько суток.

Чонгук слишком много работает. Определённо слишком. Ведь он уже который месяц откладывает простой поход в кинотеатр, хотя раньше бывал там каждую неделю. Чон не помнит, когда он в последний раз отдыхал в клубе, встречался с друзьями или хотя бы звонил родителям.

Даже парень, который клялся в вечной любви, умоляя дать ему шанс, оставил его спустя всего две недели отношений. И вот Чонгук в очередной раз убеждён, что внимания и потраченных сил стоит только работа.

Чон кряхтит и проклинает время, что тянется так долго. Он открывает глаза, чтобы снова в который раз убедиться, что на экране смартфона всё тот же час ночи и всё те же ненавистные 10% зарядки, однако взгляд приковывает другое.

На кресле рядом, что ещё пятью минутами ранее так удачно пустовало, теперь сидит светловолосый парень, в упор пялящийся на Чонгука. Едва только Чон смотрит на него, тот сразу как-то тушуется и поспешно отводит взгляд в сторону окна за плечом брюнета. И лишь краснеющие кончики ушей выдают его смущение.

Чонгук мысленно улыбается. Ему всегда льстит интерес к собственной персоне. А то, что это интерес к нему, и дураку понятно. Поезд не останавливался, а значит парень не вошёл в вагон, а пересел, чтобы быть ближе.

Чонгук доволен. И даже уже не так раздражён, как прежде. Ведь паренёк снова опасливо переводит на Чона взгляд и дёргается, замечая ответный изучающий взгляд того на себе. Снова смотрит в тёмное окно, а щёки краснеют вслед за ушами.

Чон всё равно продолжает разглядывать его. Ему нравится, как парень смущается и нервничает от невозможности взглянуть на брюнета, как тот покрывается мурашками и как, кусая нижнюю губу, трёт рукой взмокший лоб. А ещё... Он определённо в его вкусе.

Чонгуку нравятся такие парни. Нежные и невинные. Смущённые и испуганные. По-детски наивные и искренние. Только такие, считает Чон, умеют по-настоящему любить.

— Ты красивый, — кидает обыденно Чон замершему с приоткрытым ртом парню. И, сам удивившись своим словам, поспешно откидывается на спинку кресла, закрывая глаза.

Он давно никому не говорит таких слов. Ему давно не до этого. Но сейчас почему-то захотелось. И более того, Чонгуку внезапно захотелось, чтобы этот незнакомый парень стал его. Его собственным. Чтобы он смотрел таким восторженным взглядом только на него, чтобы провожал этим взглядом его на работу и встречал после.

Чон чуть морщит нос, недовольный подобными мыслями. Желание быть любимым — это слабость. А он, Чонгук, не может так низко пасть. Никак. Ведь он слишком сильный. Всё, что он может позволить себе из «желание быть любимым», так это только «желание». Только физическая близость, никак не духовная.

Целую минуту Чонгук слышит лишь приглушённое тяжёлое дыхание, а после чувствует ладонь на своём колене, что несмело и слишком уж нежно поглаживает. Чон удивляется и думает, что парень не промах, раз так смело распускает руки. Но распахнув глаза понимает, что ошибся. Светловолосый поспешно одёргивает ладонь и выглядит слишком испуганно-невинно. Всё как Чон любит.

— Прости... — бормочет парень, пряча ладонь в длинном рукаве вязанного свитера. — Я просто хотел сказать... Хотел сказать, что ты тоже красивый. И что ты первый, кто мне сказал подобное.

Чонгук только коротко кивает и снова откидывается на спинку кресла. Внезапно в вагоне гаснет свет, и слышатся возня и возмущения пассажиров. Чон доволен и хочет, чтобы темнота продлилась как можно дольше. Ведь он чувствует на своих губах лёгкое и несмелое прикосновение. Ведь он притягивает напряжённого парня к себе теснее, увлекая того в настоящий поцелуй.

Свет вновь зажигается, и слышатся извинения проводницы. Чонгук отстраняется от пухлых губ, а светловолосый разочарованно выдыхает, стыдливо опуская глаза. Чон смотрит на смущённого парня, на его раскрасневшиеся щёки, подрагивающие ресницы и понуро опущенные плечи. Смотрит и хочет продолжения.

— Может, выйдем в туалет? — шепчет Чонгук, наклоняясь к уху парня, специально задевая губами нежную мочку.

Парень часто-часто кивает, будто только этого и ждал. В этот момент он больше похож на счастливого ребёнка, получившего долгожданный подарок на Рождество, нежели на взрослого парня, которому предлагает сомнительное времяпрепровождение незнакомец. Избегая встречи взглядом с Чоном, он хватает его за рукав рубашки и сам тянет за собой по проходу меж кресел. Чонгука забавляет эта ситуация. Забавляет этот мальчишка.

Едва дверь в крохотное и ужасно тесное помещение закрывается с характерным щелчком, светловолосый сам жадно льнёт к брюнету, сминает в поцелуе тонкие губы и настойчиво пытается достать края выглаженной рубашки, заправленные в чёрные брюки. Чонгук удивлён таким напором от парня, который выглядел слишком примерным и слишком послушным.

Чон не сопротивляется. Он позволяет расстёгивать мелкие пуговки рубашки, позволяет блуждать чужим рукам по позвонкам на спине, а губам по выступающим ключицам. Позволяет. Но потом решает наконец взять инициативу в свои руки.

Чонгук прижимает парня к холодной металлической двери, стягивает с того свитер, кинув на умывальник, и медленно, заставляя того тихо поскуливать, целует нежную шею. Задерживается на кадыке. Продолжает путь через ключицы, оставляя за собой цепочку алеющих засосов, и спускается всё ниже.

Чону нравится, как парень мелко дрожит, как он жмурит глаза и прижимает к губам тыльную сторону ладони, стараясь быть тише.

Чонгук снова возвращается к губам парня. Поцелуй выходит долгим и слишком мокрым.

— Сегодня был мой первый поцелуй, — зачем-то шепчет парень, отрывая губы, а Чона только больше раззадоривают эти слова. Он резко падает на колени, спуская с того серые тренировочные штаны вместе с бельём.

Парень инстинктивно сжимает вместе колени и опускает ладони, прикрываясь. Чон усмехается, осматривая того снизу-вверх. Он выглядит слишком привлекательно. Слишком маняще. И слишком испуганно.

Чонгук настойчиво разжимает руки того и мягко касается губами там, где никогда не касался никто даже взглядом. Светловолосый вздрагивает и хватается за умывальник, роняя с него на пол свой свитер.

— Если ты не хочешь, — Чон снова смотрит ему в лицо снизу-вверх, — давай прекратим.

Чонгук не любит заставлять, вынуждать, принуждать. Чонгук любит взаимность. Если желать, то непременно друг друга.

— Нет, — парень машет головой, а после сдувает со лба прилипшие светлые пряди. — Хочу продолжить.

Чон не может сопротивляться таким словам. Не может сопротивляться взаимному желанию. Не может, не хочет... да и не должен. Он слишком поглощён этим мальчишкой, ему слишком нравится мягкий аромат бананового молока, исходящий от того, он слишком хочет попробовать его всего без остатка и слишком жаждет заставить того дрожать ещё сильнее от доставленного им, Чонгуком, удовольствия.

Чон начинает думать, что ночные поезда не так уж плохи. И он бы, пожалуй, почаще так катался, будь там всегда подобная аттракция.