Плохая девочка.

Часть 3.

Девушка стояла и слушала, как земля ударяется о крышку гроба. Вместе с этими ударами умирали её положительные эмоции, способность любить, она перестала чувствовать себя привязанной к чему-либо, стала сама по себе. Ей надо было стоить свой мир заново. Был ворох проблем, но не было опоры. В тот мир она потеряла свою первую любовь. Несчастную любовь…

      Я наблюдал, как она спит, улыбается… Честная, жаль, что только во сне. Она закинула на меня ногу и руку, сильно прижалась. Я обнял её крепче. Накрывая одеялом, она прижалась ещё плотнее и распахнула глаза. В них блестели слёзы. И тут я понял, что улыбка в её сне была ироничной и то, что она сломалась. Её губы были приоткрыты, как будто она собиралась что-то сказать, но она молчала. Она уткнулась носом в мою грудь и глубоко вдыхала.

— Знаешь, когда мои родители погибли, я остался совершенно один. Я тогда закрылся в себе, был готов к суициду. А потом, потом меня бросила девушка, она сказала, что не любит меня и давным давно спит с другим. Я горевал долго, мне было очень сложно. Но, потом, я работал, постоянно, а вчера я встретил тебя и… И я снова начал чувствовать, то что так давно ко мне не приходило. — говорил я, поглаживая её по руке. Она вырвалась из моих объятий и села на кровати.

— У тебя есть спички? И вообще, я не должна тебе ничего… — неуверенно сказала она. Я видел, что в ней что-то борется. Глаза искрились болью, как будто оно ещё не отболело.

— Да в верхнем правом ящике, на кухне.Ты ничего, никому, не должна. — она встала и пошла на кухню. Я откинулся на подушки. Она вернулась со своей маленькой сумочкой, большой тарелкой, спичками. Она села напротив меня.

— Я не знаю зачем я это делаю, но мне это нужно… — она замолчала, вынимая из сумочки фотографии. Она разложила их передо мной. Но всех фото был изображен молодой человек. — просто слушай… Год назад, я должна была выйти замуж. Это, это был мой жених, я не буду называть его имени, это неважно… Он тоже был плохим мальчиком, байкер и тогда, мне казалось, мой идеал. — она показывала мне фотографии с совершенно ледяным лицом. — он погиб, за день до свадьбы. Дата регистрации нашего брака, превратилась в дату его смерти… И тогда, тогда я поняла, что мне нельзя привязываться к людям, я и не привязывалась. Но привязывались ко мне, становилось сложнее вести образ жизни, такой, как вела я. Тогда в моей жизни появился Петя, полнейший мудак, но… Я просто дура, я не могла отпустить его. — она опустила глаза на фотографии. — а теперь, — она посмотрела на меня, — теперь, что-то не так и я могу отпустить…

      Она поджигала фотографию за фотографией и смотрела, как они горят на тарелке, и остаётся только пепел, много пепла… И на ум приходят строки Пушкина, которые я так спешу прочесть ей.

— Прощай, письмо любви, прощай! Она велела… Как долго медлил я, как долго не хотела. Рука предать огню все радости мои!.. Но полно, час настал: гори, письмо любви. Готов я; ничему душа моя не внемлет. Уж пламя жадное листы твои приемлет… Минуту!.. вспыхнули… пылают… легкий дым, виясь, теряется с молением моим… — шептал я, пока догорали фотографии. Я чувствовал, что сейчас, она хоронила его, теперь она свободна.

— Можно, можно мне сказать тебе кое-что? — тихо спросила она, беря меня за щёки и глядя мне в глаза.

— Говори, я слышу тебя. — я накрыл своими руками её руки.

— Ночью, я, я почувствовала, вот тут — она коснулась сердца, — и тут, — перенесла руку на живот. Я схватил её за щёки и поцеловал.

— Милая, хочешь мы, отпустим прошлое вместе? — прошептал я, ей прямо на ухо. Она кивнула, тогда я снял со стены все вырезки из газет о смерти родителей и поджег их. Позже, когда они догорели, мы пустили пепел по ветру. Она счастливо заулыбалась, а я заулыбался в ответ. — ты такая милая, без вот этого всего. Без корсетов, цепей, черной помады, зачем тебе это? — спрашивал я, заваливая её на кровать.

— Больше не нужно! — смеясь, ответила она.

      Я навис сверху, покрывая её лицо поцелуями, смеясь с ней в унисон. Она держалась за мои плечи, обвивая торс ногами. Наша детская шалость перерастала во что-то большее. Я остановился и посмотрел ей в глаза, она искрилась счастьем. Её пальцы расстёгивали рубашку, снова открывая мне обзор на идеальною грудь. Наша одежда испарялась, как будто по волшебству. Малышка выгибалась в спине, подставляя своё тело моим поцелуям. Я не оставлял не один участок её тела без внимание, каждый миллиметр её кожи был поцелован мной. Я чувствовал, что она теперь моя, но это не было чувство собственничества, это было что-то другое. Я целовал её и мне не хотелось останавливаться. Мы пересеклись взглядами и я вошел в неё. Стоны, много стонов, крики, мы двигались то быстро, то медленно. Доказывая друг другу свои чувства. Малышка открылась мне так сильно, как только могла, впустила меня в свои самые сокровенные тайны, а я всего лишь отвечал ей тем же. Это продолжалось долго, слишком долго. Мы несколько раз кончали и когда нас накрыл последний оргазм и мы упали на подушки совершенно без сил, она заплакала. Навзрыд и я не понимал, но и понимал её слёзы, она буквально вжималась в меня и плакала, плакала, плакала…

— Что теперь? — тихо прошептала она, уже закрыв глаза для того, чтобы уснуть.

— Теперь ты моя и нам не надо решать, где ты будешь жить… — так же прошептал я и она улыбнулась…

Она улыбнулась…