Марк Аврелий. Размышления

Книга VI

I . Естество целого послушно и податливо, а у разума, имуправляющего, нет никакой причины творить зло, потому что в немнет зла, и не творит он зла, и ничто от него вреда не терпит. Аведь по нему все происходит и вершится.
II . Считай безразличным, зябко ли тебе или жарко, если тыделаешь, что подобает; и выспался ли ты при этом или клонитсятвоя голова, бранят тебя или же славят, умираешь ли ты илизанят иным образом, потому что и умирать -- житейское дело, азначит и тут достаточно, если справишься с настоящим.
III . Гляди внутрь; пусть в любом деле не ускользнет от тебяни собственное его качество, ни ценность.
IV . Все предметы так скоро превращаются и либо воскурятся,если уж естество едино, либо рассыплются.
V . Управляющий разум знает, по какому расположению и чтоделает, и с каким веществом.
VI . Лучший способ защититься -- не уподобляться.
VII . Ищи радости и покоя единственно в том, чтобы отобщественного деяния переходить к общественному деянию, памятуяо боге.
VIII . Ведущее это то, что себя же будит, преобразует, делаетиз себя, что только хочет, да и все, что происходит, заставляетпредставляться таким, каким само хочет.
IX . Все вершится согласно природе целого -- а некакой-нибудь другой, окружающей извне или извне окруженной илиже отделенной вовне.
X . Либо мешанина, и переплетение, и рассеянье, либоединение, и порядок, и промысл. Положим, первое. Что же я тогдажажду пребывать в этом случайном сцеплении, в каше? О чем жемне тогда и мечтать, как не о том, что вот наконец-то "стануземлею". Что ж тут терять невозмутимость -- уж придет ко мнерассеянье, что бы я там ни делал. Ну а если другое -- чту истою крепко и смело вверяюсь всеправителю.
XI . Если обстоятельства как будто бы вынуждают тебя прийтив смятение, уйди поскорее в себя, не отступая от лада более,чем ты вынужден, потому что ты скорее овладеешь созвучием,постоянно возвращаясь к нему.
XII . Если бы у тебя и мать была сразу, и мачеха, ты бы иэту почитал, а все-таки постоянно ходил бы к той. Вот так утебя теперь придворная жизнь и философия: ходи почаще туда и утой отдыхай, из-за которой ты способен принять эту другую, иона тебя.
XIII . Как представлять себе насчет подливы или другой пищитакого рода, что это рыбий труп, а то -- труп птицы или свиньи;а что Фалернское, опять же, виноградная жижа, а тога,окаймленная пурпуром, -- овечьи волосья, вымазанные в кровиракушки; при совокуплении -- трение внутренностей и выделениеслизи с каким-то содроганием. Вот каковы представления, когдаони метят прямо в вещи и проходят их насквозь, чтобыусматривалось, что они такое, -- так надо делать и в отношениижизни в целом, и там, где вещи представляются такими ужпреубедительными, обнажать и разглядывать их невзрачность иустранять предания, в какие они рядятся. Ибо страшно этонелепое ослепление, и как раз когда кажется тебе, что ты чем-тоособенно важным занят, тут-то и оказываешься под сильнейшимобаянием. Вот и смотри, что сказал Кратет о самом Ксено-крате.
XIV . Большую часть того, чем восхищается толпа, можносвести к совсем общему родовому, к тому, что соединеносостоянием или природой -- камни, бревна, смоковницы, виноград,маслины. У тех, в ком больше соразмерности, -- склонность ктому, что соединено душой, как стада, табуны. Кто поизысканнее-- привязаны к тому, что соединено разумной душой, только невсеобщей, а поскольку она что-нибудь умеет или имееткакой-нибудь навык, иначе говоря, к тому, чтобы обладатьмножеством двуногих. Тот же, кто чтит разумную, всеобщую игражданственную душу, тот уж на другое не станет смотреть, апрежде всего свою душу бережет в ее разумном и общественномсостоянии и движении и сродникам своим способствует в том же.
XV . Одно торопится стать, другое перестать; даже и в том,что становится, кое-что уже угасло; течение и переменапостоянно молодят мир, точь-в-точь как беспредельный век вечномолод в непрестанно несущемся времени. И в этой реке можно лисверх меры почитать что-нибудь из этого мимобегущего, к чемублизко стать нельзя, -- все равно как полюбить какого-нибудьпролетающего мимо воробышка, а он гляди-ка, уж и с глаз долой.Вот и. сама жизнь наша -- нечто подобное: как бы испарениекрови и вдыхание воздуха. Ибо каково вдохнуть воздух однажды ивыдохнуть, что мы все время делаем, таково ж и приобретеннуютобой с рождением вчера или позавчера самое дыхательнуюспособность разом вернуть туда, откуда ты ее почерпнул.
XVI . Не дорого дышать, как растения, вдыхать, как скоты извери, впитывать представления, дергаться в устремлении, житьстадом, кормиться, потому что это сравнимо с освобождениемкишечника. Что ж дорого? Чтоб трубили? Нет. Или чтоб языкамитрубили? ведь хвалы людей -- словесные трубы. Значит и славу тыбросаешь. Что ж остается дорогого? Мне думается -- двигаться ипокоиться согласно собственному строю; то, к чему ведут иупражнения, и искусства. Ведь всякое искусство добивается того,чтобы нечто устроенное согласовалось с делом, ради которого оноустроено. Так садовник, ухаживающий за лозой, или тот, ктообъезжает коней или за собакой ухаживает, заботится об этом. Авоспитатели, учителя о чем же пекутся? Это и дорого, и если этов порядке, то обо всем другом не твоя забота. Неужели неперестанешь ты ценить и многое другое? Тогда не бывать тебесвободным, самодостаточным, нестрастным, потому что неизбежностанешь завидовать, ревновать, быть подозрительным к тем, ктоможет отнять это, или еще станешь злоумышлять против тех, ктоимеет это ценимое тобой. Вообще неизбежно в совершенноезамешательство прийти тому, кто нуждается хоть в чем-нибудьтаком, да и в богохульство впасть. А вот трепет передсобственным разумением и почитание его сделают, что и сам себебудешь нравиться, и с сотоварищами ладить, и с богами жить всогласии, то есть славить все, что они уделяют и устрояют.
XVII. Вверх, вниз, по кругу несутся первостихии, но не вэтом движение добродетели; оно -- нечто более божественное иблаженно шествует своим непостижным путем.
XVIII . Нет, что они делают! -- людей, живущих в одно с нимивремя и вместе с ними, они хвалить не желают, а сами тщатсяснискать похвалу у потомков, которых никогда не видели и неувидят. Отсюда совсем уж близко до огорчения, что предки неслагали тебе похвальных речей.
XIX . Хоть бы и с трудом тебе давалось что-нибудь -- непризнавай это невозможным для человека, а напротив, чтовозможно и свойственно человеку, то считай доступным и длясебя.
XX . В гимнасии и ногтем тебя зацепят, и головойкто-нибудь, метнувшись, ударит -- так ведь мы же не показываемвиду и не обижаемся и после не подозреваем в немзлоумышленника. Ну, остережемся, но не как врага и неподозревая, а только уклоняясь благожелательно. Так пусть этоже произойдет и в других частях жизни: пропустим многое, словномы в гимнасии, потому что можно, как я сказал, уклоняться безподозрений, без вражды.
XXI . Если кто может уличить меня и показать явно, чтоневерно я что-нибудь понимаю или делаю, переменюсь с радостью.Я же правды ищу, которая никому никогда не вредила; вредитсебе, кто коснеет во лжи и неведении.
XXII . А я делаю, что надлежит, прочее меня не трогает,потому что это либо бездушное, либо бессловесное, либозаблудшее и не знающее пути.
XXIII . С существами неразумными и вообще вещами и предметамиобходись уверенно и свободно, как тот, кто имеет разум, с теми,что разума не имеют. С людьми же обходись, как с имеющимиразум, -- общественно. Во всем призывай богов. И безразлично,сколько воемени ты будешь это делать, потому что достаточно итрех часов таких.
XXIV . Александр Македонский и погонщик его мулов умерли истали одно и то же -- либо приняты в тот же осеменяющий разум.либо одинаково распались на атомы.
XXV . Поразмысли-ка, сколько телесного и душевногопроисходит сразу в каждом из нас в малое мгновение. Тогда нестанешь удивляться, как в том едином и всецелом, что мыназываем мир, вмещается сразу еще много больше, а вернее все,что происходит.
XXVI . Если кто поставит тебе вопрос, как пишется имяАНТОНИН, неужели ты будешь произносить каждую букву с натугой?Ну а станет сердиться, так рассердишься и ты? Разве неперечислишь тихо все знаки поочередно? Точно так и здесь:помни, что всякое надлежащее слагается из определенных числ.Это имей в виду и не смущайся, на негодующих не негодуй, четкоисполняй свое задание.
XXVII . Как же это свирепо -- не позволять людям устремлятьсяк тому, что кажется им естественным и полезным! А ведь тынекоторым образом не позволяешь им это, когда негодуешь на то,что они заблуждаются. Они-то кидаются на это, конечно же, какна естественное и полезное. -- Так ведь не так это! -- Тогдаучи и показывай, не сердясь.
XXVIII . Смерть -- роздых от чувственных впечатлений, отдергающих устремлений, от череды мыслей и служения плоти.
XXIX . Постыдно, чтоб в той жизни, в которой тело тебе неотказывает, душа отказывала бы тебе раньше.
XXX . Гляди, не оцезарись, не пропитайся порфирой -- бываеттакое. Береги себя простым, достойным, неиспорченным, строгим,прямым, другом справедливости, благочестивым, доброжелательным,приветливым, крепким на всякое подобающее дело. Вступай вборьбу, чтобы оставаться таким, каким пожелало тебя сделатьпринятое тобой учение. Чти богов, людей храни. Жизнь коротка;один плод земного существования -- праведный душевный склад идела на общую пользу. Во всем ученик Антонина: это его благоенапряжение в том, что предпринимается разумно, эта ровность вовсем, чистота, ясность лица, ласковость, нетщеславие, ачестолюбие тогда, когда речь шла о постижении в делах; и как онвообще ничего не оставлял, пока не рассмотрит дело вполнехорошо и ясно; и как без порицания сносил тех, ктонесправедливо его порицал; как не спешил никуда и как не слышалклевет; и какой старательный был наблюдатель нравов и людскихдел, а не хулитель их; не пугливый, не подозрительный, немудрствующий; и сколь немногим довольствовался, будь то жилье,постель, одежда, еда или прислуга; и как трудолюбив, каквынослив; до вечера он на скудном столе и даже испражнятьсяимел обыкновение не иначе, как в заведенное время; а этапрочность и неизменность в дружбе и терпимость к тем, ктооткрыто выступал против его решений, и радость, если кто укажетлучшее; и как был благочестив без суеверия. Встретить бы тебесвой последний час с такой же, как у него, чистой совестью.
XXXI . Отрезвись и окликни себя, и снова проснувшисьсообрази, что это сны мучили тебя; и бодрствуя, гляди на это,как ты глядел на то.
XXXII . Из тела я и души. Ну, телу -- все безразлично, потомучто оно различать не может, разумению же безразлично то, что неявляется его деятельностью, а все, что есть его деятельность,уже от него зависит. Впрочем, даже из этого оно озабочено лишьтем, что в настоящем, ибо будущие его действия или прошлыетакже безразличны.
XXXIII . Не против природы труд для руки или ноги, покуда ногаделает ножное, а рука -- все ручное. Точно так и человеку, какчеловеку, не против природы труд, пока он делает человеческое.А не против природы, так и не беда.
XXXIV . Какими наслаждениями наслаждались насильники,развратники, терзатели своих отцов, тираны.
XXXV . Не видишь ты разве, как простые ремесленники, хоть иприлаживаются в какой-то мере к обывателям, но тем не менеедержатся разумения своего искусства и не отходят от него. Такне страшно ли, если лекарь или строитель больше будут трепетатьперед разумением своего искусства, чем человек передсобственным разумом, который у него един с богами?
XXXVI . Азия, Европа -- закоулки мира. Целое море -- для миракапля. Афон -- комочек в нем. Всякое настоящее во времени --точка для вечности. Малое все, непостоянное, исчезающее. Всеоттуда идет, либо устремляясь прямо из общего ведущего, либокак сопутствующее. И льчная пасть, и отрава, и всякоезлодейство точно так же, как колючка или грязь, есть некоепоследующее сопутствие тем строгим и прекрасным вещам. Так непредставляй же себе это чуждым тому, что ты чтишь. Нет, овсеобщем источнике помышляй.
XXXVII . Кто видит нынешнее, все увидел, что и от века было ичто будет в беспредельности времен -- ведь все единородно иоднообразно.
XXXVIII . Чаще помышляй об увязанности всего, что есть в мире, иоб отношении одного к другому. Потому что некоторым образом всесплетается одно с другим и все поэтому мило одно другому. Ведьодно другому сообразно благодаря напряженному движению,единодыханию и единению естества.
XXXIX. Какие уж привелись обстоятельства, к тем иприлаживайся, и какие выпали люди, тех люби, да искренно!
XL . Орудие, приспособление, горшок любой, если делает,ради чего устроен, так и ладно. А ведь их устроитель, где он? Втом же, что соединено природой, живет внутри устроившая всесила. Оттого и надо особенно перед ней трепетать и полагать,чго если ты ведешь жизнь, следуя ее воле, то и тебе всецело поуму, и у всецелого все по уму.
XLI . Если положишь себе за благо или зло что-нибудь, что нев твоей воле, то, как только будешь ввергнут в такую беду илине дается тебе такое вот благо, неизбежно станешь бранитьбогов, а людей ненавидеть за то, что стали или, как тыподозреваешь, могут стать причиной того, что ты ввергнут или недалось. И много же мы творим зла из-за такого различения. Еслиже будем заниматься только тем благом и злом, что зависят отнас, то нет никакой причины ни бога винить, ни на человекавосстать как на врага.
XLII . Все мы служим единому назначению, одни сознательно ипоследовательно, другие -- не сознавая. Вроде того, как Гераклит называет и спящих работниками и сотрудниками мировыхсобытий. Всякий здесь трудится по-своему, и с избытком -- тот,кто сетует и пытается противостоять и уничтожать то, чтосбывается, потому что и в таком нуждается мир. Ты пойми уж набудущее, с кем становишься в ряд. Потому что тот, всемуправляющий, в любом случае распорядится тобой прекрасно ипримет тебя как некую часть в сотрудничество и содействие.Смотри только, не стань такой частью, как дешевый смехотворныйстих в пьесе, о каком говорит Хрисипп.
XLIII . Разве солнце берется за дело дождя? или Асклепий задело Плодоносящей? а звезды? отличаясь одна от другой, несотрудничают ли в одном деле?
XLIV . Если уж боги рассудили обо мне и о том, что должно сомной случиться, так хорошо рассудили -- ведь трудно и помыслитьбезрассудное божество, а стремиться мне зло делать какая емупричина? ну какой прок в этом им или тому общему, о коем всегоболее их промысл? И если они обо мне в отдельности нерассудили, то про общее уж конечно рассудили, так что я долженкак сопутствующее и то, что со мной сбывается, принятьприветливо и с нежностью. Если же нет у них ни о чемрассуждения (верить такому неправедно), то давайте ни жертв нестанем приносить им, ни молиться, ни клясться ими, и ничего,что делаем так, будто боги здесь и живут с нами вместе. И еслиони не рассуждают ни о чем, что для нас важно, тогда можно мнесамому рассудить, что мне полезно. А полезно каждому то, что поего строению и природе, моя же природа разумная игражданственная. Город и отечество мне, Антонину, -- Рим, амне, человеку, -- мир. А значит, что этим городам на пользу, томне только и благо.
XLV . Что бы ни случилось с чем-либо, полезно целому.Довольно бы и этого. -Однако если проследишь, то увидишь также:и то, что с человеком или с людьми. А то, что принято называтьпользой, следует относить к средним вещам.
XLVI . Как претят тебе все одни и те же картины амфитеатра идругих мест в том же роде, на однообразие которых несносноглядеть, точно так и в отношении жизни в целом пойми: всесверху донизу одно и то же, из того же все. До каких же пор?
XLVII. Постоянно помышляй о самых разных людях самых разныхзанятий и самых разных народов, что они умерли, так чтобы дойтидо Филистиона и Феба и Ориганиона. Потом переходи к другимплеменам: надлежит всем подвергнуться превращению там, гдестолько уже искусных витий, столько строгих мыслителей --Гераклит, Пифагор, Сократ, а еще раньше сколько героев, сколькопотом полководцев, владык. А затем еще Евдокс, Гиппарх,Архимед, другие изощренные дарования, уверенные в себе,трудолюбивые, хитрые, надменные, еще и насмехавшиеся надтленной, мгновенной жизнью человеческой, как Менипп, и сколькоих было! О них обо всех помышляй, что давно уж лежат. И что им в этом плохого? Хоть бы и тем, кого не упоминаютвовсе? Одно только и стоит здесь многого: жить всегда по правдеи справедливости, желая добра обидчикам и лжецам!
XLVIII . Когда хочешь ободрить себя, помысли различныепреимущества твоих современников: предприимчивость этого,скромность того, щедрость третьего, у другого еще что-нибудь.Ведь ничто так не ободряет, как явленное в нравах живущих рядомлюдей воплощение доблестей, особенно когда они случатся вместе.Вот почему стоит держать их под рукой.
XLIX . Разве ты сетуешь, что в тебе столько вот весу, а не вдва раза больше? Точно так же, что вот до стольких лет тебежить, а не больше. Как ты довольствуешься, сколько определенотебе естества, так и с временем.
L . Ты пытайся убедить их, но действуй хотя бы и против ихволи, раз уж ведет тебя к этому рассуждение справедливости.Если же кто этому противится грубой силой, переходи кблагорасположению и беспечалию, а заодно воспользуйсяпрепятствием ради иной доблести, и помни, что ты устремляешьсянебезоговорочно, что невозможного ты и не желал. -- Тогда чегоже? -- Такого вот устремления. -- Это получаешь. На чтоприведены, то сбывается.
LI . Тщеславный признает собственным благом чужуюдеятельность, сластолюбец -- свое переживание, разумный --собственное деяние.
LII . Можно не дать этому никакого признания и не огорчатьсядушой, потому что не такова природа самих вещей, чтобыпроизводить в нас суждения.
LIII . Приучи себя не быть невнимательным к тому, что говоритдругой, и вникни сколько можешь в душу говорящего.
LIV . Что улью не полезно, то пчеле не на пользу.
LV . Если б хулили моряки кормчего, а больные врача, кого бпотом держались, и как ему самому доставлять тогда спасениеплавающим или здоровье врачуемым?
LVI . С кем я вошел в мир -- сколько уж их ушло.
LVII . Больному желтухой мед -- горькое, укушенному бешенымживотным вода -- страшное, для детей мячик -- прекрасное. Что жя сержусь? Или кажется тебе, что заблуждение безвреднее, чемжелчь у желтушного и яд у бешеного?
LVII . По разуму твоей природы никто тебе жить невоспрепятствует; против разума общей природы -- ничто с тобоюне произойдет.
LIX . Каковы те, кому они хотят нравиться, для какихсвершений и какою деятельностью; как быстро век все укроет исколько уже укрыл.