Я не справлялся.
Он начинает чувствовать неприятное давящее ощущение стен и его тянет на свежий воздух, когда ему плохо. Сейчас ему очень плохо. Но Уэль продолжает выбирать мою компанию, вместо одиночества и излюбленной тишины. Из всех его знакомых только я способен так близко подойти к нему в этот момент, кого он добровольно пускает в свой мир, кого он просит, зовет. Иногда, прямо сейчас, меня гложет чувство отвратительного бессилия. Как бы мне не хотелось и чтобы я не делал, я не способен повлиять на его настроение, если он сам этого не захочет. Это мучает меня, но я прошу слишком многого. За этим следует осознание собственной эгоистичности и становится еще более мерзко. Просто вытерпеть еще одну напряженную прогулку вдоль его улицы и отпустить. Отпустить. Иногда я ловлю себя на мысли, что абсолютно не готов терпеть его компанию, или совсем не хочу, боюсь скорее.
Смотрю на время: 2:27 ночи. Какие-то двенадцать минут, пока мы топтались по пустынному району, растянулись на целых тридцать. После дождя было неприятно сыро и прохладно; завеса из воды в километрах от нас будто образовала вакуум, защищающий от страшных звуков из внешнего мира и отдавая не менее ужасной тишине внутри, всепоглощающей, убийственной. Как молчал все это время он - было смертельным. Умирал я в агонии осознания своей никчемности и абсолютной бесполезности, и эта боль продолжала расти. Иногда он снова всхлипывал и судорожно дышал, но мы продолжали ходить вокруг его дома или уходить от него все дальше и дальше, пока я не менял направление обратно. Он послушно шел по левой стороне, невзначай хватаясь за мою руку в попытке перепрыгивать одни и те же гигантские лужи или иногда нарочно избегать трещин на тротуаре. В такие моменты моя любовь к его детским привычкам, которые еще сидели в нем, постепенно отгоняла тревогу.
На границе света одного ночного фонаря и другого, в темноте, можно было особенно ясно разглядеть звездное небо, которое постепенно отпускали тучи. Начиная уделять больше внимания окружению я заметил, как еще давно мне полюбились эти темные силуэты домиков с треугольными крышами и покачивающиеся от легкого ветра деревья. Тут их больше, чем в городе, они красивее, чем в городе, как и эти домики, как эти лужайки, асфальт, фонари; все - что окружает его, моего мальчика, неизбежно становится прекрасным. Он заражает своей красотой все, чего бы не коснулся. Я начал находить все это романтичным, когда что-то подсказало мне, что Уэль почувствовал себя лучше, или когда меня начинало клонить в сон. Время: 3:01.
