Я все хочу знать: случайно ли заметил или намеренно искал меня глазами на все том же неизменно скучном месте, потому что его смущенные покручивания головой из стороны в сторону все не давали мне покоя. Но почему-то хочется думать, что перед тем, как войти в наше излюбленное кафе, он хочет убедиться, есть ли здесь я. После, по обычаю, заказывает кофе, садится в моем поле видимости и запускает это чертово приложение. Интересно, хочет ли он впервые за молчаливую неделю начать со мной диалог или так и продолжит закидывать меня своими немыми победами в этой онлайн-игре, но я хочу продолжать наблюдать, потому что мне этот парень кажется интересным.
А может ли он подумать, что я прихожу каждый день в это кафе только ради одной единственной возможности сыграть против него? Мне стыдно признаться самому себе, что потратил большую часть года на MMORTS, и, вероятно, так же стыдно признать, что этот парень совсем скоро превзойдет меня по рейтингу. Но, уверяю, я здесь только ради этого крутого чизкейка и кофе. Он будет ходить сюда, пока не добьется своего, а я буду продолжать есть этот самый чизкейк и пить этот самый кофе. Чизкейк. И кофе. И разговоры с милой женщиной за кассой. Она знает много интересных историй, любит делиться ими со мной, а мне нравится ее слушать. А он, перебив мои размышления, внезапно шумно плюхается напротив, роняя свои костыли рядом. Он интригует каждым своим появлением.
Он все еще всецело поглощен игрой, а я давно бросил попытки оказывать сопротивление этому нёрду и просто наслаждаюсь возможностью наконец рассмотреть его вблизи. Он из множества таких же симпатичных мальчишек, природа которым начинает лепить красоту тех самых моделей на черно-белых снимках с достижением возраста четырнадцати или шестнадцати лет. Отрочество которых брезгует награждать прыщами и бесконечно кривыми зубами, гуманоидными чертами лица, ожирением или всем этим букетом сразу; у них густые и всегда хорошо уложенные волосы, шаблонные и привлекательные черты лица и хорошее телосложение, успевающее совершенствоваться под быстрый рост костей. Только эти ребята купаются в лучах всеобщего внимания и всегда в центре любых сумасшедших вечеринок. Из них вырастают такие красавцы как я, а потом, наверное, становятся важными шишками?
Мне всегда казалось, что прочитать тинейджера очень легко, например, смотря на этого парня, с полной уверенностью могу сказать, что ему явно не хватает внимания: об этом говорит хотя бы наличие дырки у него в ушах и то, что он носит шмотки с логотипом популярной ММО. Особенно привлекает его интригующее поведение, от которого не знаешь чего ожидать. Напомню, он был красив. Он был того самого худощавого, но не болезненного телосложения с островатыми и красивыми чертами лица. У него особенно выделяется его греческий нос, такой же прямой, плавно переходящий в лоб. Иногда под темными хмурыми бровями, из-под длинных ржавых ресниц проглядывали две черные точки в холодной голубизне. Из окна на них падал полуденный свет и наполнял блеском эти две чаши неестественной до белизны синевы.
Даже под моим пристальным взором он не поднимал глаз, но позволял себе отвлекаться на глоток кофе. Он едва прижимался тонкими, выцветшими и обветренными губами к краю стаканчика и снова возвращался в игру. Кончиком языка проводил вдоль верхней губы, слизывая остатки горячего напитка. И все это разглядывание, казалось, выглядело настолько неприличным и пошлым, будто я наблюдал его абсолютно голым и красным от смущения. Я усмехнулся собственным мыслям, и только тогда он, махнув своей русой челкой, на долю секунды посмотрел на меня. Это было лицо, владеющее абсолютным превосходством: похоже, он уже достиг победы. Я запомнил за эту долю вытащенную из тени на свет его румяные в загаре щеки с редкой просыпью едва заметных веснушек на янтарно-медовом лице. Кстати, что-то максимально странное было с ним: эти пластыри вдоль свежих шрамов на щеках; они были с двух сторон, но на левой почти не заметны. И грустно и интересно представлять, каким образом зарабатывают подобные увечья, если привязать к этому вспомогательное приспособление для ходьбы. Но он не
обращает на это моего внимания, больше внимания просит уделить его волосам, запуская в них пальцы, запрокидывая назойливую челку назад. Такие волнистые, густые и простонародно русые, как пшено.
- Я флиртую.
- Я заметил, - мне захотелось рассмеяться, но нужно еще немного подыграть ему. - Но четырнадцатилетние мальчики не в моем вкусе.
- Мне пятнадцать скоро.
- Это в корне меняет дело.
Его лицо в секунду из игривого превратилось в измученное, утратившее интерес к зачаткам беседы. Меня почему-то кольнула доля обиды.
- Почему ты больше не играешь?
- Потому что, вероятно, больше незачем, если ты побил мой рекорд. - Действительно ли так? Почему так просто сдался в этот раз? Неужели я потерял интерес даже к этому?
Между нами возникла небольшая пауза, скорее неожиданная, чем неловкая, а я всерьез задумался над вопросом «почему». Так же неожиданно ее прервали:
- Уэль, - протягивает мне свою руку.
Я отвечаю рукопожатием с каким-то светлым облегчением внутри. Мне хотелось узнать о нем больше.
- Инвин.
381
Фильм казался мне интересным ровно до того момента, пока я, под впечатлением от одной очень глупой шутки, не захотел продублировать ее Уэлю, но обнаружил его тихо сопящим у меня на груди. Его голова медленно подымалась и отпускалась в такт моему дыханию, и мое бешено колотящееся сердце ничуть не мешало ему. Я залюбовался им настолько, что полностью выпал из реальности, будто никого кроме нас в этом мире больше не существовало. Но фильм продолжал идти, и резкий громкий звук заставил мальчика вздрогнуть, но не очнуться. Я выключил телевизор, чтобы не беспокоить моего принца более. Через ткань я чувствовал его обжигающее дыхание, такое умиротворенное, такое детское, такое невинное вместе со звуками безобидного посапывания. Он соприкасался со мной всем своим телом, пропитывая меня своим запахом и тревожными снами. Хочу приобнять его руками, но внезапно почувствовал на себе укоризненный взгляд вселенной, которая не хотела бы, чтобы я позволил себе случайно дать этому ребенку проснуться. Просто не смел потревожить этот прекрасный миг, эту чудесную картину, пропитанную трепетом и теплом, даже если рано или поздно мои онемевшие конечности начали бы недовольно и назойливо давать о себе знать. Я грешен и не могу устоять перед тем, чтобы не коснуться его. Зарываюсь в его густых волосах, медленно провожу пальцами рядки от макушки до затылка, долго борюсь с его упрямой челкой, запрокидывая ее назад, пряча ее за уши, тереблю пальцами пшеничные пряди, а он тихо мурлычет и прижимается лицом к моей груди. Я так люблю его волосы, покорил меня ими с первой встречи.
Это продолжалось минут десять, пока меня самого не начало клонить в сон. Когда он заметил, что мне становилось все ленивей ковыряться в его перхоти, - поднял на меня свои сонные синие глаза.
- Любишь меня? - Тихо спрашивает он.
- Угу, - мямлю я сквозь сон.
- Круто.
