Дневник мамы первоклассника

11 сентября Психология и жизнь

– Задержитесь, пожалуйста, на минуточку, – сказала мне учительница, когда вывела детей после уроков. На всякий случай я повертела головой – а вдруг не мне? Мне.

Пока давали домашнее задание, я прокручивала в голове варианты беседы. Вася подрался, устроил истерику, не ответил на вопрос. Или все-таки вши?

– Давайте отойдем, – взяла меня под локоть Светлана Александровна.

– Мне нужно... – начала лепетать я. Можно было сказать, что у меня работа, дела, суп на плите, живот болит, голова, к врачу надо...

– Вася неправильно держит ручку, – шепотом сказала учительница. – Обратите внимание. Поправляйте его дома. Знаете, куда должен смотреть кончик ручки?

– Куда? – испугалась я, все еще не веря, что речь идет не о чем-то ужасном, а о ручке.

– В плечо. – Светлана Александровна показала на мое плечо. – И пальцы должны быть, как клювик. Понимаете?

– Нет, – честно ответила я.

– Клювик. – Светлана Александровна сложила пальцы на воображаемой ручке и пошевелила указательным пальцем, изображая клювик. – А Вася держит тремя пальцами. Вот так, – учительница показала как, – это не клювик.

– Хорошо. Буду поправлять. Спасибо. А вообще он как?

– Ничего не могу сказать. Не лучше, не хуже других.

В тетрадке для прописей было написано «Старайся!» с восклицательным знаком. А обещали писать только «молодец» и «хорошо». Было обидно. Мы старались. Нужно было написать «заборчик» по образцу. «Заборчик» вышел кривенький – я как раз Васе ручку в плечо направляла, вот у него он и уехал. Зато ниже мы исправились. Написали эти палочки еще раз. Красиво. Вася не хотел еще раз писать, а я ему сказала, что учительница увидит и обрадуется, что он исправился. Она то ли не обратила внимания, то ли не обрадовалась.

– Что делали в школе? – спрашиваю я его каждый день.

– Ничего, – отвечает сын.

– Совсем ничего?

– Надоело раскрашивать. Все время раскрашиваем.

Открыла портфель. Ну ничего не меняется. Все – тетради, пенал, мешок со сменкой – в яблоке. Давали на завтрак. Вася откусил и бросил огрызок в портфель. Судя по яблоку, на портфеле он сидел, лежал и, наверное, стоял. Оттирала тетради. Просила больше не класть огрызки в вещи.

На следующий день та же картина. Только тетради не в яблоке, а в сливе. Мыла портфель.

– Вася, я же тебя просила...

– Ты про яблоко просила, а это слива, – сказал сын.

Хорошо, что им не нужно класть с собой бутерброды. Мне мама давала в школу. С сервелатом. Запах держится еще неделю. Пятно на тетрадке остается на год. Самое интересное, что я эту колбасу ненавидела и ни разу за все время бутерброд не съела. Но кому я скармливала колбасу – не помню. Светлана Александровна сказала, что еду давать, конечно, можно, но лучше не надо. Они друг у друга откусывают.

Васю из школы я не встречала. Пошла няня.

– Ну как? – спросила я ее.

– Все нормально, – ответила няня.

– Нас не ругали?

– Нет, других мам ругали. За то, что карандаши не поточены и тетради они забыли.

– Мамы забыли?

– Нет, дети.

– Понятно.

– А еще сказали, что с детьми будет беседовать психолог и каждую маму вызовут и дадут рекомендации по воспитанию. Попозже. Когда составят на каждого ребенка план.

Я думаю, может, не ходить больше в школу? А няня пусть скажет психологу, что у меня температура. Или я на работе. Ведь могу же я быть на работе с температурой? Могу.

– Вась, а что у вас психолог спрашивал? – спросила я сына.

– Не помню.

– Совсем не помнишь?

– Ну, так.

– А ты ей что говорил?

– Ничего. Молчал.

– Почему?

– Потому что вопросы были неинтересные.

– Надеюсь, ты психологу этого не сказал?

– Она что, сама не понимает?

Могу себе представить, что она подумала. Аутизм, к психологу не ходи.