Дневник мамы первоклассника

22 сентября Кнут для доносчика и прочие закозявки

Стоим с родительницами, ждем детей. Выскочил Федя и подбежал к маме Димы.

— А вашего Диму Гриша ударил. Прямо в этот, как его, хап.

— Куда? — спросила мама Димы.

— Мама, меня Гриша в пах ударил, — со ступенек школы слетел сам Дима. Орал так, что заглушал звонок.

— Потому что Дима Гришу обозвал, — объяснил Диминой маме Федя.

— Это он меня первый обозвал, — рыдал Дима. — Я давал сдачи. Сдачи можно давать.

— Нет, это Дима начал. — Федя по-прежнему спокойно и рассудительно обращался к родительнице. — Я все видел. И свиньей тоже первый обозвал.

— А он меня, он меня! — всхлипывая, кричал Дима.

— А почему ты друзей закладываешь? — спросила я у Феди.

— Я не закладываю, — ответил мне мальчик, — я правду говорю. И Гриша мне не друг. Но я про друга правду скажу. Хотите? Вот вчера Антон задание не сделал. А сказал, что сделал. Я знал, что он неправду говорит, и все рассказал учительнице.

— Странно, что тебя еще не отлупили, — проговорила я, обращаясь к Феде.

— Антон меня ударил. В грудь, — подтвердил как ни в чем не бывало Федя, — я ему не дал сдачи, а учительнице рассказал, что Антон дерется. Светлана Александровна Антону замечание сделала. А Диме, — обратился правдолюбец к маме Димы, — придется на выходных задание делать. Никому не задали, только ему.

— Мне не задали, не задали! — Дима тем временем уже с остервенением колотил мешком со сменкой об землю.

— Задали-задали, — не замолкал Федя.

— А почему только ему? — спросила ошалевшая от информации мама Димы у Феди.

— Потому что он сначала не слушал, потом играл, а потом плакал.

— А почему плакал?

— Потому что не успел.

— А как Вася себя вел? — поинтересовалась я у Феди. Так, ради любопытства.

— Вася? — Федя задумался. — Вася сегодня хорошо себя вел. Даже блин с вареньем съел на завтрак.

— Ты про всех все знаешь? — уточнила я.

— Да. Вам про кого рассказать?

Тут наконец пришла Федина бабушка.

— Ну что? Опять доносишь? — спросила она строго.

— Опять! — радостно воскликнул Федя.

— Я же тебе говорила: «Доносчику — первый кнут», — устало сказала бабушка.

— Мама, а почему вы меня Васей назвали? — спросил сын после школы.

— Потому что нам с папой очень понравилось это имя. А что?

— Знаешь, вот бывают такие имена, которые разные. Вот у нас мальчик есть. Вообще-то его Денис зовут, но он говорит, что Дэн. И все зовут его Дэн, даже мама. Только учительница Денисом называет. А еще есть мальчик Филя. Я забыл, как его зовут по-настоящему.

— Филипп?

— Да. Только его мама зовет Филей, а он хочет, чтобы Фил. А учительница его тоже Филиппом зовет.

— Ты хочешь, чтобы у тебя было тоже необычное имя?

— Нет. Не хочу. Только иногда хочу. Когда с Настей дружу.

— А при чем тут Настя?

— Ну, ни при чем. Только она, как выздоровела, с Дэном желуди собирала, а не со мной.

Да, я помню это вечное мучение с именами-фамилиями. У нас в классе был мальчик Федя — Федя Морковкин. Так с ним никто не хотел дружить. Его дразнили — «Федя съел медведя, а морковкой подавился». А Ленку Кашеварову как только не обзывали — и Овсянкиной, и Гречкиной, и Кашкиной, и Манкиной, и Перловкиной. А Ирку Похлебину исключительно Похлебкой звали.

Конечно, каждой девочке в детстве хочется быть не Машей или Светой, пятой по счету в классе, а одной-единственной Аэлитой или Матильдой. И куда-то в далекое прошлое ушли прозвища. Сережу никто не называет Серым, Андрея — Дроном, Сашу — Саньком, Диму — Димоном, а Гену — Гендосом...

На следующий день у Васи из портфеля вместе с огрызком вывалилась записка: «Прасти пажалута» и сердечко вместо точки. На обратной стороне бумажки было написано: «Некагда непращюу».

— Вася, это тебе Настя записку написала? — спросила я.

— Ну да.

— А почему ты написал, что никогда ее не простишь?

— Это не я, это Дима написал. Вместо меня.

— А почему ты сам не написал?

— Мне некогда было. Я в прописях всякие закозявки писал.

— Может, закорючки?

  — Да, точно.