Запах одуванчиков.

17. Глазами Кекса.

Что я мог сделать в той ситуации? Я был зол. Чертовски зол! А как я мог не злиться? Она не слышала меня, она не хотела слышать! Эта козочка... Она сама взяла меня за руку. Я что, должен был её оттолкнуть? Конечно, я понимаю, что поступил как урод. Но провокация... Я не хотел терять её. Не хотел забывать и отпускать. Я не виноват...

Фелиция... Где ты? С кем ты? Жива ли ты? Я не знаю ответы на эти вопросы, да и не узнаю никогда. Всё кончено. Я урод в её глазах. Придурок, идиот... Как она меня ещё называла?

Помню, она говорила, что никогда не выйдет за меня. Чертовски обидно осознавать. Хотя я и не готовился делать предложение... Ударило по самолюбию.

После того вечера я ушёл. Сбежал из города. Ездил с бардами первую неделю, вторую неделю провёл с хиппи. А потом, увидев объявления о наборе бойцов, решил попробовать. Я всё-таки боевой дракон.

Это было жуткое время. Я попал в рабство из которого нельзя было выбраться. Бесконечные драки, тренировки. На моих глазах умирали друзья, враги, любовники. Я сожалел о том, что не мог встать и убить всех, кто создал это место. Главной целью каждого было не согнуться от боли и отчаяния. Мне казалось, что это будет длиться вечность.

Я мечтал лишь об одном: вырваться из этого адского круга и больше никогда не возвращаться. И моя мечта свершилась.

Однажды ночью я понял, что мне надоело находиться в месте, где пахнет сыростью, а на стенах следы крови. Трупы даже не убирали. Да и чем кормили только Богу известно.

Я увидел себя в оконном стекле, разбитом несколько дней назад. В одну секунду меня пронзила ярость. Никогда не чувствовал её с такой силой.

Волосы поседели от страха и боли, на моих рогах засветились выгравированые руны, горящие фиолетовым цветом и обозначающие мой ранг. Вены, артерии чёрного цвета проступали через кожу, длинные чёрные ногти, покрытые месячным слоем пыли, пепельная кожа, на левой руке металлическая тонкая перчатка, всё тело в горящих фиолетовым цветом шрамах. Крылья стали больше и чернее, с проблесками зелёного неонового света. Один глаз был фиолетовым, другой зелёным. Меня накачивали какими-то таблетками, чтобы я становился сильнее и агрессивнее. Из-за этого мои глаза потеряли пигмент.

Картина ужаснула меня. Я не мог больше там быть. Мне надоело. И я вырвался наружу. Но не сразу.

Бежал раза четыре. Каждый раз меня возвращали и издевались. Били, унижали. Заставляли есть землю, осколки стекла, в которых я видел свою ничтожность. Я глотал гордость вместе с кровью. Я вырвался на пятый раз.

И теперь я сижу в баре и пью виски. А что ещё делать такому, как я? Мне не место в светских домах. Я мог бы поступить в армию и охранять город. Но я не был патриотом. Поэтому я решил пропить свои последние гроши, лишь бы забыться.

Я изредко бросал взгляд на женщин, толпившихся у столика. Они мне были противны. Формы их были плохи: какая-то была слишком худой, какая-то слишком полной. Грудь, попа, лицо, волосы, улыбка - ничего не нравилось. Отвратительно. Даже женщину снять не могу.

- Билли, ты представляешь, пару минут назад видел, как какая-то девчонка-демон говорила со Смертью, - сказал пьяница, сидящий за соседним столом. - Так встрепенулась, когда он сказал о том, что ищет дракона, ворующего яблоки с рынка! И ушла с ним. Не знаю зачем. Наверное отрабатывать.

Пьяница засмеялся громко и мерзко, иногда стуча металлическими  зубами друг об друга, создавая из-за этого жуткий  скрежет. Я не желал больше слушать этот отвратительный смех.

В тот вечер я твёрдо решил: если он забрал единственного демона в этом городе, чтобы убить, то я отдам ему жизнь того самого дракона.