- Александра, мы начнем тогда, когда вам будет комфортно. - "В этом обшарпанном кабинете мне никогда не будет комфортно." - Я промолчала. Разве может психолог выслушивать своих пациентов в такой обстановке?
Моим сиденьем служило старое, ободранное подобие кресла, которому наверняка уже исполнилось лет 40. Возможно, от возраста, возможно, от слишком большого потока "клиентов", но ткань седушки украшало удивительное количество пятен желтого и коричневого цвета. Интересно, сколько чашек кофе разлили такие же, как я, сидящие здесь, непонимающие как до этого дошло напуганные и растерянные подростки? Сколько людей проходили через то, что и я? Были ли среди них идентичные мне? Часто ли попадались настоящие психи (зачеркнуто) больные?
- А если мне не станет комфортно, могу я уйти? - Я не знаю почему я так отвечала и так себя вела. Это было мое желание, придти сюда и выговориться. Я отчаялась и это была моя точка невозрата; мне нужна была помощь, а я продолжала отталкивать людей, даже тех, что пытались помочь.
Черт, как же я себя ненавижу.
- Вы можете встать и уйти хоть сейчас, но разве это то, чего вы хотите? - произнесла доктор. Напротив меня за своим столом сидела женщина средних лет с редкой сединой на висках и еле заметными морщинами в уголках глаз. Она заполняла бумаги, скорее всего, историю болезни моего предшественника.
Я в полной мере прочувствовала свое одиночество. Ком в горле и внезапное желание заплакать не дали мне возможность ответить.
Мне ведь действительно было это нужно.
Когда я вошла в кирпичное здание сороковых годов с грязными окнами и дверями со слезающей краской, коридоры больницы удивили голыми стенами. Ни постеров, ни рисунков, ни указателей кабинетов, просто стены то ли зеленого, то ли голубого цвета: это именно тот цвет, который с раннего детства ассоциируется у каждого ребенка с больницей и ее тематикой. Ужасное клише. Я петляла первым этажом, пытаясь найти медсестру или хотя бы уборщицу, но все будто провалились под землю. Пока я не вышла к лестнице, я действительно сомневалась в правильности адреса, мне хотелось уйти, и единственным знаком того, что эта больница все еще работает, представлялись люди, ждущие у дверей. Поднявшись на третий этаж, свернув четыре раза направо и три раза налево я вышла к 315 кабинету. Он особо не отличался от коридора, хотя в нем присутствовали старый шкаф цвета ореха тренто и пара комнатных растений.
- Что мне нужно делать?
Я села удобней и оглянулась. Полки шкафа прогибались под весом книг, что могли бы посоревноваться в возрасте с моим креслом, и папок, как я поняла, с делами пациентов. На корешках красовались имена и фамилии, написанные мелким неразборчивым почерком. Единственное, что в этом разваливающемся ужасе, называемом шкафом, мне нравилось, это хаотичность. Книги с папками стояли в перемешку. У них действительно не было порядка: авторы книг не совпадали по алфавиту, папки по цвету. На секунду мне представилось, как доктор заполняет очередную полку шкафа. Мне казалось, такой порядок обоснован ее личными ассоциациями персонажей из книг с пациентами. Или, может, она искала книги с главным героем, который был похож на ее клиента.
Я взяла на заметку для себя эту идею, как сюжет рассказа. Любимая книга и любимый пациент. Похожие характеры, проблемы, привычки, да что угодно, но что-то общее. Доктор думает, что влюбляется в персонажа книги, а на деле в больного.
Я люблю романтизировать.
- Что вы хотите услышать? Узнать? - Без заинтересованности или энтузиазма. Понимаю, что сейчас мою душу вывернут наизнанку и от этого противно.
- Для начала, представьтесь. - Фыркаю. Мое дело лежит у нее перед носом, а она не знает моего имени?
Растений в комнате не хватало. Я заметила небольшой кактус на краю стола напротив. Горшок бледного оранжевого цвета треснул в двух местах. Наверное, доктор задела его рукой и он упал на пол.
Кактус всё ещё стоял на краю. Даже психолог не учится на своих ошибках.
- Я знаю ваше имя и фамилию, Александра. Я прошу вас представиться, чтобы узнать о вас от вас самих, а не из записей докторов о вашем физическом состоянии. Я же психолог, что мне дадут записи о вашей ангине в третьем классе или проблемах с поджелудочной? - Доктор скромно улыбается. Она доброжелательно себя ведет. Хочется верить, что это не просто часть её работы. Я вздыхаю.
- Я Аклинова Александра, она же Смирнова, мне 16 лет и я хочу убить себя.
Помимо уже названого, в комнате было ещё 2 растения - одно из них засыхало у окна: очевидно, доктору не было до него дела.
- Это все, что вы хотите рассказать о себе? - На лице доктора читались сочувствие и озабоченность.
Не верится.
Краска в углах у потолка слегка отличалась в оттенке от краски на стенах. Это сразу бросалось в глаза, стоило только посмотреть в сторону окна. Скорее всего, они не смогли найти записи о том, какая краска была изначально. А может, ее и вовсе перестали производить. Кто знает сколько лет этому зданию.
- Почему вы стали врачом? Как вас зовут? Кто вы? - я осыпала доктора вопросами и ждала ее реакции.
- Всё-таки здесь мы говорим о вас, а не обо мне, не так ли? - Женщина скромно улыбнулась, я закатила глаза, встала и вышла.
