- Меня зовут Елена Канр Владиславовна, в замужестве Акранова. Разведена. Мне 46 лет, у меня нет друзей и мне так комфортно. Мой муж меня избивал и я ушла, но полгода терпела. Всё закончилось тогда, когда я попала в больницу и три дня пробыла в коме. Друзей у меня нет, потому что не сложилось. В школе меня не любили, в университете после школьного опыта я боялась заводить друзей. Я никогда не была отличницей, просто делала всё хорошо, но не больше. Я была запугана глубоко верующими родителями и всегда боялась оступится.
Я поняла, что чего-то стою после того, как попала в больницу. Не уверена, что произошло, но меня осенило, я сбежала и начала новую жизнь.
У меня есть дочь, София, и я души в ней не чаю. Она идёт в первый класс в этом году и я переживаю за неё, но успокаиваю себя тем, что всё будет хорошо.
Я не общаюсь с семьей, потому что они не считают мои поступки правильными. Они злились, когда я попала в больницу, как будто это моя вина, что меня избили, злились, когда я писала заявление на бывшего, я уверена, злились, и когда я оборвала все концы с ними.
Я не думаю, что мои родители меня любили.
Пауза. Я вижу перед собой женщину, что выглядит намного старше своего возраста. У неё дрожат синие губы, руки крепко вцепились одна в другую, да так, что кончики пальцев побелели. Она нервно поправляет локон волос, что выбился из-за уха. По её движениям понимаю, что ей неудобно, она не хочет говорить об этом, совсем, но она говорит.
Кажется, ей это нужно больше, чем мне.
- Я хочу быть хорошим родителем.
Я люблю кошек больше, чем собак. Мои любимые цветы - пионы, я не люблю рисовать и люблю танцевать. Единственные хорошие воспоминания из детства, которые у меня есть, - мои занятия балетом. - Елена замолчала. Она сидела ровно, плечи расправлены, но была поникшая: глаза устремлены в пол, губы сжаты в одну линию. Руки на коленях. Я вдруг поняла, что могла стать первым человеком, который услышал её историю и увидел её в таком состоянии: разбитой, искренней, беспомощной. Мне стало неловко: она положилась на мое доверие? Или хорошо сыграла свою роль, чтобы раскрыть пациента?
Я не была уверена, что хочу знать честный ответ на этот вопрос.
Я сидела в кабинете молча, не готова к разговору. Я думала о том, что стоит говорить, а что нет. Стоит ли упомянуть, что мое окружение переменилось по щелчку пальцев? Стоит ли упомянуть, что детство мое было по-настоящему счастливым? Стоит ли упомянуть, как мне кажется, корень моих проблем? Точку отправки? Стоил ли затронуть тему худшего года моей жизни? Черт, определенно стоит. Как же трудно даже думать о том, чтобы рассказать о... происшедшем.
