Делла Уэтербай, молодая дама, остановилась у парадной двери одного из домов на Федеративной авеню. Собранная и целеустремленная, она всем своим существом, от шляпки, растрепанной ветром, до туфель на плоской подошве, казалось, излучала здоровье.
- С добрым утром, Мэри! Сестра у себя? - обратилась она к выбежавшей на ее звонок юной служанке, и в ее голосе прозвучала непреклонная решимость.
- Да, мэм, миссис Кэрью у себя, но только... - девушка заколебалась, - она мне строго-настрого наказала не впускать никого посторонних.
- Ну я-то не посторонняя, надеюсь, ты это понимаешь? - ухмыльнулась мисс Уэтербай. - Вот увидишь: меня она примет с распростертыми объятиями. Не бойся, я всю вину беру на себя! - Она кивнула головой, отводя возражение и испуг, мелькнувшие в глазах девушки. - Так где она? В гостиной?
- Да, мэм, но все же...
Делла, однако, не стала выслушивать дальнейших возражений и ринулась к парадной лестнице. Потом она безо всякого смущения вбежала в холл и нажала кнопку возле приоткрытой двери.
- Да, Мэри! - послышался за дверью безучастный голос. - Делла, так это ты? - Голос тотчас переменился, наполнившись любовью и радостью. - Девочка моя, откуда, какими судьбами?
- Да, вот пришла. Только я совсем ненадолго. Я по делам из санатория с еще двумя сестрами, и скоро надо возвращаться. Ой, я тебя даже не поприветствовала, - она наклонилась и поцеловала миссис Кэрью.
Та вновь нахмурилась и слегка отстранилась. Радость и заинтересованность, мелькнувшие на ее лице в первую минуту встречи, уступили место унылому раздражению, ставшему привычным для всех, кто имел дело с этой женщиной.
- Ну да, я так и знала. Ты и часу не можешь пробыть в этом доме.
- В этом доме... - Делла попыталась беззаботно рассмеяться, но что-то резко переменилось в ее настроении. Теперь она смотрела на старшую сестру с нескрываемой печалью. - Руфь, милая, я не могу. Поверь, я никогда не могла бы здесь жить, - последние слова она постаралась выговорить с нежностью.
- Я, право, не возьму в толк, почему ты... - В голосе Руфи звучало уже нескрываемое раздражение.
Делла нервно покачала головой:
- Ты отлично все понимаешь, Руфь. Я не могу всему этому сочувствовать: угрюмость, дни бесцельного существования, упоение тем, какая ты бедная и несчастная.
- А если я в самом деле бедная и несчастная?
- Значит, надо попытаться стать счастливой!
- Почему? И что может меня изменить?
Делла Уэтербай резко выпрямилась.
- Руфь, выслушай меня! - повелительным тоном обратилась она к сестре. - Тебе тридцать три года. Ты вполне здорова. Во всяком случае, была бы здорова, веди ты себя подобающим образом. Временем ты не связана и денег у тебя, прости, не в обрез. И если тебе до сих пор никто еще этого не сказал, то говорю я: стыдно превращать свой дом в египетскую усыпальницу и требовать от бедной служанки, чтобы она, как цербер, никого не пускала на твой порог!
- Но я не хочу никого видеть!
- Так захоти, заставь себя!
Миссис Кэрью с тоской поглядела на сестру и отвернулась к стене:
- Мне жаль, Делла, что тебе не дано уразуметь. Я не такая, как ты. Я не могу забыть.
По лицу младшей сестры пробежала тень:
- Я понимаю. Джейми. Я тоже ни на один час не забываю о нем и не могу забыть. Но чем больше мы будем хандрить, тем меньше надежды на то, что мы его обретем! Для поисков нужна энергия.
- Я восемь лет держалась. Восемь лет я искала его! - возмущенно выкрикнула миссис Кэрью сквозь слезы.
- Да, Руфь, - стараясь быть спокойной, отвечала ей Делла. - Мы искали его восемь лет и будем искать еще. Пока не отыщем его или пока нас не станет. Но жить так, как ты живешь, это просто невозможно!
- А я вот не представляю себе, как можно искать и в то же самое время делать разные другие дела.
После этих слов воцарилось молчание. Младшая сестра смотрела на старшую с тревогой и одновременно с осуждением.
- Руфь, - заговорила она теперь уже раздраженным тоном. - Прости мою прямолинейность, но что же, ты так и будешь заживо себя погребать? Ты теперь скажешь, что вдовство обязывает. Но что ты за вдова? Ты вышла замуж за старого человека, с которым не прожила и года. Ты была еще девчонка, мало что смыслившая в жизни. Оно тебе почти приснилось, твое замужество! Я, может быть, несправедлива отчасти, но все равно не может быть такого горя, чтобы им омрачилась целая жизнь.
- Ты, возможно, права, но...
- Но ты ничего не изменишь в своем поведении, так?
- Нет, я все-таки надеюсь, что мы отыщем Джейми.
- И я надеюсь, но неужели кроме Джейми нет в мире других радостей?
- Я просто не задумывалась над этим.
- Руфь! - почти выкрикнула Делла с ожесточением в голосе, но неожиданно для себя вдруг рассмеялась. - А знаешь что, сестричка? Давай-ка мы тебе назначим небольшую дозу Поллианны? Тебе это нужно как никому.
Миссис Кэрью недоуменно пожала плечами.
- Я не знаю, что такое поллианна, и мне это не нужно, - резко возразила она. - Вообще пусть куда-нибудь подальше катится твой санаторий со всеми дозами, неврозами, наркозами, прогнозами... Ты слышишь?
Внезапно озорной огонек мелькнул в глазах Деллы, хотя лицо оставалось спокойным и строгим.
- Между прочим, Поллианны - это не лекарство. Правда, в каком-то смысле она тонизирует. .. Это имя одной девочки, Руфь.
- Господи, но почему же я должна была об этом догадаться? - капризным тоном парировала старшая сестра. - У вас там прописывают же белладонну, значит, наверно, бывает и поллианна. Ты меня все время пичкала всякими снадобьями, да еще ты говоришь "доза". Разумеется, я ни о чем другом не могла подумать, кроме как о лекарстве!
- Вообще-то она и лекарство тоже. Живое лекарство. Наши доктора даже говорят, что она лучше любых лекарств, какие они могли бы назначить. Это девочка двенадцати или тринадцати лет, которая все прошлое лето, и осень, и даже часть зимы провела у нас в санатории. С тех пор я ее не видела. Мы случайно разминулись, ее выписали как раз во время моего отсутствия. Но все же мы с ней очень долго общались, и я была совершенно ею очарована. И все больные в санатории до сих пор только и говорят о Поллианне. И все играют в ее игру.
- Игру?
Делла кивнула и загадочно улыбнулась:
- Это называется "утешительная игра". Я тоже в это вовлечена. Послушай, как все началось. Поллианна проходила под моим наблюдением одну неприятную и довольно болезненную процедуру. Это бывало обычно по вторникам. Как только меня взяли на работу в санаторий, мне сразу же вменили это в обязанность. Я страшно расстроилась, потому что мучить детей - самое тяжелое на свете. Крики, истерики... Но тут, представляешь себе, эта девочка радостно улыбнулась мне навстречу, и в течение всей процедуры она только иногда слабо постанывала. А это, поверь мне, была настоящая пытка! И вот что она мне сказала: "Меня раньше Нэнси купала всегда именно по вторникам, это было немного неприятно, но зато потом так хорошо было ходить целую неделю чистой!" Можешь такое представить?
- Да, удивительно. Но только при чем здесь игра?
- Погоди, про это потом. Так вот, эта девочка стала рассказывать о себе. Оказалось, что она дочка бедного священника, еще в раннем детстве оставшаяся без матери. "Женская помощь" и миссионерские фонды взяли ее под свою опеку. С тех пор она стала получать от них подарки на Рождество. И вот накануне очередного праздника Поллианне очень захотелось куклу. Но в тот год куклы среди пожертвований не оказалось, и девочка получила в подарок маленькие костыли. Разумеется, она очень огорчилась и расплакалась, и тогда отец научил ее такой игре: во всем, что с нами происходит, надо непременно стараться найти радостный, утешительный момент. И вот странность: чем труднее отыскать эту радость, тем большим бывает наслаждение и тем интереснее играть.
- Как-то уж очень необычно! - пробормотала миссис Кэрью.
- Ты бы видела, какие результаты дала эта игра в санатории! А наш доктор Эймз говорил, что и в городке, где жила Поллианна, эта игра произвела целую революцию. Дело в том, что мистер Чилтон, за которого совсем недавно вышла замуж тетка Поллианны, - хороший знакомый доктора Эймза. И он тоже врач. Кстати, это Поллианна выдала замуж свою тетку! Двое молодых влюбленных рассорились на много лет, а девочка сумела их помирить!.. Видишь ли, года два или чуть больше тому назад у Поллианны умер отец, и ее тогда отправили к сестре покойной матери, вот к этой самой тетке. А в октябре девочка попала под машину, и думали, что она уже никогда не будет ходить. В апреле доктор Чилтон привез ее к нам в санаторий. Она пробыла у нас примерно год и вышла почти совершенно здоровая! Нет, если бы ты видела, что это за дитя! Только то и омрачало ее счастье, что она долго не могла ходить. А потом весь городок вышел встречать ее с оркестром и флагами! Но это все слова. Ее обязательно нужно видеть! Поэтому я и рекомендую тебе дозу Поллианны. Это превратит твою жизнь в целый мир добра!
Все то время, пока сестра говорила, миссис Кэрью нервно перебирала пальцами.
- Ты все сказала? Так вот, я еще раз повторяю, что я не такая, как ты. В моей жизни не надо делать революций, меня не надо мирить с бывшими возлюбленными, и если я от чего-то хочу избавиться, так это от примерных девочек с вытянутыми лицами, которые всем и за все благодарны.
Ответом ей был заливистый смех Деллы:
- Ой, я не могу, Руфь! Это Поллианна-то примерная девочка? Ты бы видела ее! Впрочем, я понимаю: описать ее словами просто невозможно. Примерная девочка!
Делла опять рассмеялась, но тут же решила настроиться на серьезный лад:
- Независимо от Поллианны - с тобой надо что-то делать, Руфь. Перебори себя наконец, начни встречаться с людьми.
- Ты ведь знаешь, что я всегда тяготилась общением.
- Ну хорошо. А работа? Благотворительность?
- Делла, я никогда не отказывалась давать деньги. Пожалуй, моя щедрость была даже излишней. Я не верю, что в Бостоне существуют нищие.
- Нищие едва ли, но бедные, обездоленные... Если бы ты могла отдавать и саму себя с такою же щедростью. Тебе надо вырваться за пределы своего замкнутого мира.
- Ах, Делла, я очень тебя люблю, люблю твои приходы. Но только не надо меня поучать. Тебе нравится быть ангелом, поить жаждущих, перевязывать разбитые головы. Ты таким образом забываешь Джейми. Если он жив, то кто теперь заботится о нем и перевязывает его раны?.. И потом, знаешь, мне претит общаться со всеми без разбору!
- А тебе когда-нибудь приходилось общаться со всеми без разбору?
- Слава богу, пока нет.
- Как же тебе претит то, чего ты не знаешь?.. Но прости, мне уже надо бежать. Девчонки меня ждут на Южном вокзале. Извини, если я нашумела.
- Ты не нашумела, нет. Но ты не хочешь меня понять.
Делла прошла через анфиладу мрачных комнат и выбежала на авеню. Но в ней не было теперь ни уверенности, ни бодрости.
"Задержись я в этом доме на неделю, я, пожалуй, сошла бы с ума или умерла, - думала она. - Боюсь, что и Поллианна тут бессильна, она не захотела бы с ней остаться".
И все же на другой день она позвонила сестре из санатория.
- Послушай, у меня возникла отличная мысль! Пусть Поллианна погостит у тебя эту зиму, а заодно походит в школу в Бостоне.
- Что за вздор! С какой стати я должна возиться с ребенком?
- Совсем тебе не придется с ней возиться. Она почти уже девушка. Ей тринадцать лет, и она все на свете умеет делать.
- До чего это скучно, когда подросток уже все на свете умеет делать! - проворчала Руфь и вдруг рассмеялась.
И этот смех вселил надежду. Делла решила, что надо продолжать натиск. Наверно, все же история Поллианны запала сестре в душу. Все ее протесты - лишь из желания противоречить. Ей нужна эта девочка.
Однажды Руфь сама позвонила в санаторий:
- Хорошо, можешь привезти ко мне твою чудодейственную Поллианну. Но учти, что как только она начнет меня поучать, я в тот же день отправлю ее обратно.
Мисс Уэтербай поняла, что половина дела уже сделана. Теперь надо только, чтобы Поллианну отпустили в Бостон, и она не откладывая села писать письмо к миссис Чилтон.
