Пульс

2

  Белые плечи призывали к объятиям. Я не помнил их расправленными и тёплыми. Плечи постоянно дрожали и просили о помощи.
— Что сказал доктор? — я попытался согреть её голосом.
— Ты знаешь, что такое Пульс? — глаза озорно сияли.
— Колебание стенок кровеносных сосудов? — я погладил её волосы, думая: пульс — то, чего скоро не будет....
Она прижалась ближе, пряча под плед и меня:
— Пульс — это песочные часы. Бесконечное время из точно отмеренных шагов нашей крови. Можно рассчитать количество ударов и узнать дату своей смерти. Эти часы можно остановить и завести вновь, будто маленькую музыкальную шкатулку.
— Кто тебе это сказал?
— Не знаю. Мне про это сон приснился. Точнее сон про тебя и меня.
— Расскажешь?
В ответ она протянула дневник и тихо произнесла:
— Лучше ты почитай.
Закладка в виде папируса с глазом Ра повела меня по строкам небольшой бежевой книги:

«Это место чем-то похоже на заброшенную больницу. Мне кажется, что раньше здесь проводили запрещенные эксперименты, на полках вдоль стен стоят разные колбы и банки с эмбрионами внутри. Стены испачканы в свежей крови, кое-где проступила плесень. Над испорченными временем кушетками беспрерывно кружат странные светящиеся пчелы, будто светлячки. Они летают не просто так, а говорят со мной на языке танца. Пчелы говорят о Смерти и Пульсе, что всякое живое существо имеет право на вечную жизнь. И Пульс — это шаги времени, их количество предопределено, но его можно продлить и даже повернуть вспять.

Я прикована тугими кожаными ремнями к проржавевшей кровати. Надо мной свисают металлические крюки, и с каждым пробуждением опускаются ниже и ниже.
Я понимаю, что в этом мире так везде. Это альтернативная реальность нашего города, где всякое здание порабощено временем и Смертью, поэтому в них уныло и пусто. А что же случилось с людьми?
Рядом со мной стоит Илларион. Или... нет, кажется, сидит в кресле-каталке, но он кричит, чтобы я не сдавалась.
— Пульс, — я чувствую, как несвязная речь доходит до сознания. — Пульс.
Он повторяет одно слово, но смысл мне не дано понять.
Пчелы затевают новый танец. Они указывают на железную винтовую лестницу, ведущую в потолок, прямо к ржавым крючкам.
— Я пойду наверх...
Лицо Иллариона стирается туманом, растворяется в свете люминесцентных ламп. Искажается, искривляется, засвечивается.
— Я буду просить Смерть...
Хочу его остановить, но понимаю, что не могу даже заговорить, лишь судорожно вожу глазами.
— Что с тобой?
Илларион снова тут. Я слышу его дыхание, чувствую стук сердца. Он вклинивается в мои стенания, принося волнение и неприятные спазмы в груди.
— Нет, потерпи! — кричит он. — Подожди, не умирай...
Я зову его мыслями, когда он взбирается по шаткой винтовой лестнице. Закрываю глаза и просыпаюсь».

— Я не хочу умирать, — мы как будто только проснулись и встретились взглядами.
Нет смысла спрашивать о прогнозах доктора. Нет смысла утешать и лгать, что всё обойдётся. Её слезы начинают отсчёт последнего месяца и сближают нас ещё сильнее.