Глава 2.
НА СОБАЧЬЕЙ ПЛОЩАДКЕ.
Повсюду, где Саня был в последний день, он оставил мой телефон – и в Главсевморпути, и в «Правде». Я немного испугалась, когда он сказал мне об этом.
– А кто же я такая? Чтобы кого спрашивали?
– Катерину Ивановну Татаринову—Григорьеву, – серьезно ответил Саня.
Я решила, что он шутит. Но не прошло и трех дней после его отъезда, как кто—то позвонил и попросил к телефону Катерину Ивановну Татаринову—Григорьеву.
– Я вас слушаю.
– Это говорят из «Правды».
И журналист, фамилию которого я часто встречала в «Правде», сказал, что Санина статья вызвала много численные отклики и что об авторе пришел даже запрос из Арктического института.
– Поздравьте вашего мужа с успехом.
Я хотела сказать, что он еще не мой муж, но почему—то промолчала.
– Насколько мне известно, я имею удовольствие разговаривать с дочерью капитана Татаринова?
– Да.
– Нет ли у вас еще каких—либо материалов, относящихся к жизни и деятельности вашего отца?
Я сказала, что есть, но без разрешения Александра Ивановича – первый раз в жизни я назвала Саню по имени—отчеству – я, к сожалению, не могу ими распоряжаться.
– Ну, мы ему напишем…
Из «Гражданской авиации» тоже позвонили и спросили, куда послать номер с Саниной статьей о креплении самолета во время пурги, – а я даже и не знала, что он написал эту статью. Я попросила два номера – один для себя. Потом позвонили из «Литературной газеты» и спросили, какой Григорьев
– не писатель ли?
Но самым важным был разговор с Ч. Не знаю, что Саня рассказывал ему обо мне, но он позвонил и сразу стал говорить со мной, как со старой знакомой.
– Пенсию получаете?
Я не поняла.
– За отца.
– Нет.
– Нужно хлопотать.
Потом он засмеялся и сказал, что в Главсевморпути перепугались, что мой отец открыл Северную Землю, а у них записано, что кто—то другой.
