Евгений Алехин - Птичья гавань

Глава 2

Это случилось чуть больше года назад. А сейчас стояло затянувшееся межсезонье двух периодов моей жизни, но я никак не мог выбраться из прошлого. Несколько дней назад завершились вступительные экзамены. Лёджик покончил с собой еще в ноябре, девять месяцев назад, Тимофей тихо грустил по другу, не забывая по временам натягивать телочек, а я все еще был девственником, только подработки у меня уже давно не было. Теперь вместо меня работал друг Вова, о котором я пока не хотел рассказывать, не в этой истории — у него еще будет бенефис.

Самый конец июля, еще месяц до начала занятий. Я не знал, на что потратить это время. Собирался дописать поэму о загробном мире, пролог уже был готов. Две недели назад я попросил отца (у него на работе была возможность) скачать и распечатать для меня переводы стихов Тумаса Транстремера. Читал и перечитывал, почти выучил эти несколько страниц — все, что нашлось в интернете, — и чувствовал: это новое для меня. Скоро смогу отойти от футуризма, от Серебряного века, от всей программы одиннадцатого класса, и начну писать лучше, если буду в теме. Но сначала нужно было расстаться с девственностью. Эта заноза мешала сосредоточиться на стиле. Я даже написал список на одной из страниц.

Так выглядели нескромные планы на остаток лета:

— заняться сексом;

— дописать поэму «Гейм овер»;

— прочитать «Илиаду» и «Золотого осла».

Последний пункт не был для меня важен, но я слышал, что «Илиада» — главное проблемное произведение первого семестра. Возле надписи «Золотой осел» мной уже был нарисован ослик и было мелко дописано: «необязательно». Да нет, честно говоря, я и не собирался читать эти две книги до начала учебы. Просто дописал, чтобы в списке было три пункта. Если вдруг отец или мачеха возьмут из любопытства стихи Транстремера и увидят мои пометки, список из двух пунктов будет выглядеть жалко. Два пункта — это даже никакой не список, а так, фуфло. В любом списке должно быть как минимум три пункта, это вам любой дурак скажет. К тому же «прочитать Гомера» обязательно вызовет уважение, реабилитирует меня после этого наивного и жалобного «заняться сексом» и самовлюбенного «дописать поэму». Я пытался замаскировать от посторонних и от самого себя, как это важно, как мне хочется встречаться с девушкой. Отвлекал от главного неуклюжими жестами. И в то же время хотел кричать и стонать о своих мечтах, о том, как хочу любить, держать ее за руку, кутаться в ее волосы и ладони, целовать губы, прижиматься к ней каждым сантиметром своего тела и страстно трахать. Настоящая моя поэма была не о загробной жизни, а о плотской любви. И вся эта поэма состояла из двух слов, приписанных ручкой к чужим стихам: «заняться сексом».