Anterograde Tomorrow

Часть вторая: "Невидимые стены"

— Я Чонин, и я здесь, чтобы...

— Писать.

Челюсть Чонина повисла в удивлении, приподнятые брови выдавали шок. Секунды приходили и уходили, проносясь вдоль тонкой линии сомнений. За окном трава переходила в небо, растворяясь в красках и ярком хаосе. Кенсу ждал.

Тут Чонин заметил открытый альбом, лежащий на кухонном столе, и расслабился в дверном проеме, — Ах. Так ты уже прочитал свои записи?

— Да, — Кенсу кивнул и не заметил мелькнувшего разочарования на лице Чонина.

Сегодняшний разговор продолжился в соседней квартире Чонина. Это была белоснежная коробка, заваленная скомканными бумагами, полупустыми бутылками пива, множеством ахроматичных форм: тонкое смятое одеяло на голом матраце; свободно болтающийся гобелен, словно флаг капитуляции. Маленькие окурки сигарет и желтые таблетки были выложены на пластиковом кофейном столике, образовывая слово КЕНСУ. Все было похоже на тонкий слой белой хрупкости, едва сдерживаемой постмодерным асбестом. Кенсу предался остракизму, но затем целиком сосредоточился на Чонине, разглядывая его летаргичные шаги и длинные ресницы.

Кенсу казалось, что Чонин стал неотъемлемой частью всего, что было в его комнате. Растянувшись на диване, Чонин был человеком, который принадлежал месту вроде этого, скорее всего, или он был человеком, который привык к этой высококлассной беззаботности. Пустой, наполненный безразличием человек, с пролегающей тенью между эмоциями и ответом.

— Тебе не нравится здесь, да?

— Тут все черно-белое. Не выглядит, как чей-либо до...

— Держи, — внезапно позвал Чонин.

Кенсу еле успел повернуться, чтобы поймать пачку еще упакованных желтых клейких бумажек для записей, что Чонин ему швырнул.

— Что это?

— Да ладно тебе, на самом деле. Они должны быть тебе знакомы.

— Нет, я имею в виду, зачем ты даешь их мне?

— Ты же сам сказал, что моя комната черно-белая, — Чонин пожал плечами, затем откинулся на диване, внезапно выставляя на показ свой кадык и все острые края его подбородка и хрящей и локтей, костяшек, ногтей. — Так разукрась ее. Готов поспорить, тебе не терпится это сделать. И смотри, это цвет солнца. Заставляет чувствовать себя живым, правда?