— Не глупый, давно уже понял, — указав взглядом на уже пустую кружку пива, попросил повторить, что Хосок и принялся покорно выполнять.
Его действия плавные и словно безмятежные. Он аккуратный и трепетный. За своей работой не произносит ни слова, чтобы дать заказчику насладиться тем, как напиток янтарного оттенка заполняет кружку без отвлекающих от зрелища слов. Я, незаметно даже для себя, улыбнулся, из-за чего подумал, что весь мир в одночасье рухнет под моими ногами. Я даже мысленно зажмурил глаза, все еще улыбаясь на свой страх и риск. На удивление, все, что меня окружало даже не колыхнулось и тогда я подумал, что настал долгожданный момент снятия сие проклятия. Поверить я в это не мог, но все-таки раньше времени стал радоваться победе.
Честно сказать, сколько уже живу, понять не могу, кому же моя семья так насолила, что родился у них такой вот я — приносящий неудачи некому не нужный... Человек? Или я просто какой-то оживший талисман, который каким-то боком поселился внутри меня... Почему-то именно сейчас мне пришло в голову то, что я хочу как можно скорее разобраться с этим. Но не время, я хочу хотя на пару часов отдалиться от надоевших проблем и забот.
Хосок еще долго молчал, до тех пор, пока, словно по линеечке, ни налил мне пива в кружку. Я уже понял, что это пиво будет последним, потому достал из кармана деньги, почувствовав там уже привычную полось и пустоту.
— Ты можешь подумать, что я буду просить у тебя деньги, но ты ошибешься. Мне не нужно от тебя ни копейки. В нашем баре, как ты уже успел, наверное, заметить, критически не хватает рабочих, поэтому мы очень хотим кого-нибудь пригласить сюда. Просто радуйся хотя бы тому, что деньги платить будешь не ты нам, а тебе начальство, — облокотившись на барную стойку, сначала как-то задумчиво уставился в пол, а затем поднял уставший взгляд и слабо улыбнулся.
Работать хотелось безумно, и, несомненно, слова Чона меня несказанно обрадовали. Снова где-то внутри себя я визжал от счастья и от того, что смог в кое-то веке получить свою работу в Токио.
Конечно, меня немного настораживал его интерес к совершенно незнакомому человеку. Я даже подумал сказать ему, чтобы тот не связывался со мной, что я ничтожество, которую уничтожит твою юною жизнь... Но я не стал. Я слишком напуган и я категорически против того, чтобы потерять хоть какую работу. К тому же японское гражданство никогда не помешает.
— Если завтра надумаешь, придешь сутра и получишь свое рабочее место. Ты не пойми неправильно, нам нужны работники, в городе итак достаточно бомжей, — более никакой заботливости в его голосе и не было. И из-за этого улыбка спала с моего лица, а все внутреннее великолепие, превратилось в прах.
— Я понял, спасибо, — пытаясь сохранить былую радость, я смотрел то в глаза Чону, то в пивную кружку. И, знаете, я соврал, что на меня как-то повлияла холодность и безразличие Хо, для меня главным на данный момент было лишь одно — пиво.
Наконец-таки я закончил с пенным напитком, наладил с Хосоком зрительный контакт и снова, как и прежде, проскользил купюрами в несколько йен по поверхности барной стойки, ожидая, когда тот заберет эти деньги, и я смогу уйти восвояси. Но Чон же, плавными и неспешными движениями довольно привлекательных рук, стянул со столешницы деньги и отправил их в кассу, немного кривовато улыбаясь то мне, то долгожданному доходу. Я хмыкнул, все-таки, осчастливленный тем, что все вокруг меня гладко и без каких-либо неприятных происшествий. И тогда я понял, что этот плюс, вероятно, может перекрыть все минусы своим существованием. Однако, увы, спокойствию тоже рано или поздно приходит конец, и когда я, оставив бармену сдачу, поднимаюсь с шатхого стула, направляюсь в толпу людей, я слышу, как Хо зовет меня:
— Юнги, обязательно приходи!
Я лишь киваю ему в ответ и уже плюю на то, что Чон, не заметив порога, валится в толпу кишащих людей и падает, оказываясь на полу. Для меня все это происходило будто в замедленной съемке, я хотел убежать как можно скорее, чтобы больше не принести никому вреда. Музыка заглушалась в голове громким тяжелым дыханием и чрезмерно быстрым пульсом. Пошло все к чертям! Я больше никогда не вернусь сюда, больше никогда не захочу увидеться с Хо, больше никогда не не буду смотреть в его сторону... Ведь я трус, я боюсь, что снова, как и много лет назад не буду спать по ночам, буду рыдать и гнобить себя за то, что могу привести его к смерти одной лишь только привязанностью.
Я вышел из клуба, оставив в нем свою ауру неудач, проблем и разбитой посуды. Тихо шмыгая носом, я успел тысячу раз подумать о ничтожности своего бытия и о том, что даже если захочу покончить со своей жизнью, ничего не выйдет.
Черт! Как же я хочу задушить себя!
