Письма к Джульетте

10. Зейн/Дилан

«Привет, Ди. 

Я опять пишу тебе. Нашей общей мечтой всегда было путешествовать по миру, записывать собственные рассказы в какой-то блокнот, а после отнести в редакцию, что издать книгу под названием «Зи и Ди в приключениях». Это было нашей сумасшедшей мечтой, пока мы не расстались десять месяцев назад. Я не покинул эту идею, поэтому пишу сейчас это. 

Я сейчас в Америке, в неприметном районе, куда бы я никогда не забрёл, если бы не предчувствие. Я просто шёл, держа в руках полароид, видя идущих навстречу людей. Они все улыбались, и, кажется, их не смущал мой потрёпанный вид (стиль парня со свалки, как ты называла это), да и дорогая камера в руках. Я шёл, слушая одну их твоих любимых песен, которую не мог терпеть раньше, щёлкая пальцами в такт. 

Я дошёл до поворота, видя причудливый узор на фасаде, и двинулся туда, куда вёл этот рисунок. Я потерял дар речи, когда увидел это место. Тут всё, буквально всё, усыпано рисунками, которые поражали меня. Я сел на один из пустых мусорных баков, и достал блокнот, который я купил тогда – 10 месяцев назад. Сейчас я также сижу здесь, вокруг ни одной души, лишь запах краски из баллончика, дорогая камера, ручка и блокнот. Кажется, я мог бы жить вечно. В углу валяются баллончик, может, чуток подпортить общий фасад? 

Я знаю, что ты бы сказала на это, я отчётливо слышу возмущение в твоём голосе, но я просто бы плюнул и написал крупными буквами наши имена. Так поступают романтики? Думаю, да. Прямо, как в твоих фильмах, которые я ненавидел. Ну, не то, чтобы ненавидел…ты понимаешь, о чём я. 

Музыка так громко играет в моих наушниках, что мне кажется, что вся улица слышит эти знакомые мелодии. Мне так спокойно сейчас, Ди. Твою любимую песню слушает каждый человек в этом районе, пожалуйста, прояви немного собственничества, как ты это делала раньше. Я знаю, что тебе не нравится, когда трогают «твоё». 

Я опять несу какой-то бред, Дилан, прости меня. Если я пишу тебе, то я действительно чувствую, что живу. Я уехал десять месяцев назад, сразу после нашей крупной ссоры, после которой мы расстались. Я написал тебе из Дублина, Берлина, Парижа, Копенгагена, Стокгольма, Амстердама, Лондона (куда мы стремились попасть вместе из нашего небольшого городка), Рима, Вены. Теперь я пишу тебе из Америки, штат Калифорния. Я хочу, чтобы ты тоже путешествовала вместе со мной, даже если у тебя и нет возможности. 

Я просто хочу писать тебе, не получая ответа. Я не хочу… я опять думаю о себе. 

Прости меня, Ди. 

Я всё ещё люблю тебя. 

Зейн Малик

P.S. Это не последнее письмо, но, пожалуйста, когда я пришлю его тебе, просто скажи, где ты живёшь. Я должен отдать тебе твои копии фотографий».

Дилан сидела в своей уютной квартире в Бредфорде, где и жила всю свою жизнь. Родители уехали в небольшой отпуск, оставив свою дочь одну. Ди проверяла свою почту, заметив новое сообщение от Зейна. Она открыла его, начиная вчитываться в знакомый почерк. Она улыбалась, читая его рассказ, закрывая глаза, единолично проверяя на себе эти ощущения. 

Она прекрасно поняла, о какой песне говорил Зейн, про какой внешний вид шла речь, и о каких баллончиках вёлся разговор. Она вспомнила о своих сварливых откликах. Она словно погрузилась в прошлое, отмотала назад десять месяцев. 

Закрывает скрин письма, и открывает фотографию, сделанную на полароид. Их целых две штуки, на что она лишь усмехается. Он любил делать два варианта фотографий, всегда оставляя один себе, а другой для неё. 

Хоть и не вместе, но душою связаны. 

Закрывает вкладку и нажимает на галочку рядом с оповещением, отправляя его в отдельную папку, которую она создала ранее. 

«Зи и душа Ди в путешествиях».