Предскажи им смерть

0. Null

Я все границы перешёл,

Мне надо попросить прощения;

Но прячу я любовь и боль,

Которые всегда со мной,

Под маской злобы исступления.

Но я боюсь — моё сердце не выдержит...

Тебя любить...

Оно просто не выдержит...

"Deform", "Слёзы диктатора"

 Кое-что ещё никогда не меняется, кроме войны. Человеческая ненависть. Когда мы заходим в этот душный притон, шелестя чёрными плащами — людской гам вокруг стихает, даже орущая из дерьмовой аппаратуры безвкусная музыка, кажется, становится тише.

Несколько посетителей молча отставляют стаканы и выходят, прихватив одежду и оставив на столах расписки, или зовут официанток для оплаты. Всё как всегда. Наша компания занимает два стола, как раз освободившиеся, но хозяин заведения только рад нам. Неискренне, корыстно. Один Чистильщик оставит в таком месте за вечер больше, чем трое забулдыг за неделю. И не в кредит, не натурпродуктом, а честными единицами. А нас тут семеро, и пить будет каждый в зависимости, конечно, от того, как сильно Зерно проросло в нём, но всё равно гораздо больше простого человека.

Я так уж точно собираюсь нажраться до полной невменяемости, девять, девять за один день... что ж это за город-то такой? Радиация, что ли, какая? Или просто Скверна год от года только укрепляется в людях, несмотря на то, что мы боремся с ней неустанно, вынюхиваем. В прямом смысле.

А вот сейчас чувствительные носовые щели пришлось закрыть как можно плотней и крепче — вонища тут стоит неимоверная. И даже то, что официантки, как по команде, сразу подорвались отворять окна и пускать прекрасную июльскую ночь внутрь, особо не помогло. Улицы, примыкающие к так сказать «заведению» пахли едва ли приятней.

Глотнув пойла, что здесь честно выдавали за натуральный коньяк, я в очередной раз проклял Зерно на чём свет стоит. Не технологию вообще, а мою разновидность, определившую мою жизнь на вечные скитания только за тем, чтобы приносить людям горе.