О.Генри - "Новеллы"

Коловращение жизни

Мировой судья Бинаджа Уиддеп сидел на крылечке суда и курил самодельную
бузиновую трубку. Кэмберлендский горный кряж,  голубовато-серый  в  вечернем
мареве, тянулся  к  зениту,  загромоздив  полнеба.  Рябая  чванливая  курица
проковыляла по "главному проспекту" поселка, бессмысленно клохча.
     На дороге послышался скрип колес" заклубилось облачко пыли и показалась
запряженная быком двуколка, а в ней  -  Рэнси  Билбро  со  своей  половиной.
Двуколка остановилась перед зданием суда, и супружеская чета вылезла из нее.
Рэнси Билбро состоял преимущественно из дубленой коричневой кожи, увенчанной
на высоте  шести  футов  копной  желтых  волос.  Невозмутимый  покой  родных
молчаливых гор одевал его словно броней. В наружности его жены прежде  всего
бросалось в глаза большое количество  ситца,  много  острых  углов  и  следы
нюхательного табака. Сквозь все  это  проглядывало  беспокойство  не  вполне
осознанных желаний и глухой протест обманутой молодости, не замечающей,  что
она уже прошла.
     Мировой судья сунул ноги в башмаки, из  уважения  к  своему  званию,  и
поднялся, чтобы пропустить супругов.
     - Мы, вот, - сказала женщина, и голос ее прозвучал, как гудение ветра в
ветвях сосен, - хотим развестись. - Она взглянула на мужа, не усмотрел ли он
какой-нибудь неясности, неточности, уклончивости, пристрастия или стремления
к личной выгоде в том, как она изложила сущность дела.
     - Развестись, - повторил Рэнси,  подкрепляя  свои  слова  торжественным
кивком. - Мы, вот, не можем ужиться, хоть ты тресни! В горах-то у нас  глушь
- одиноко, стало быть, жить-то. Ну, когда муж или, к примеру, жена стараются
друг для дружки - еще куда ни шло. А уж когда она шипит,  как  дикая  кошка,
или сидит нахохлившись, что твоя сова,  человеку-то  мочи  нет  жить  с  ней
вместе.
     - Да когда он бездельник и  чумовой,  -  без  особенного  жара  сказала
женщина. - Валандается с разными поганцами, с самогонщиками, а после дрыхнет
день-деньской, налакавшись виски, да еще целая напасть сего собаками - корми
их!
     - Да когда она швыряется крышками от кастрюль,  -  в  тон  ей  забубнил
Рэнси. - да еще окатила кипятком лучшего охотничьего пса на весь Кэмберленд,
а чтоб мужу похлебку сварить, так нет ее, а уж ночь-то  всю  как  есть  глаз
сомкнуть не дает, все пилит и пилит за всякую пустяковину.
     - Да когда он на податных чиновников с кулаками лезет  и  на  все  горы
ославился как самый что ни на есть никудышный пропойца, - тут нешто уснешь?
     Мировой судья не спеша приступил к  исполнению  своих  обязанностей  Он
предложил спорящим сторонам табурет и свой единственный стул,  раскрыл  свод
законов и углубился в перечень статей. Потом протер очки и пододвинул к себе
чернильницу.
     - В законе и его уложении, - начал судья, - ничего не говорится  насчет
развода в смысле, так сказать, его включаемости в юрисдикцию  данного  суда.
Но, с точки зрения справедливости, конституции и священного писания,  всякая
сделка хороша только постольку, поскольку ее можно расторгнуть. Если мировой
судья может сочетать какую-либо пару узами брака, ясно, что он  может,  если
потребуется, и развести ее. Наш суд вынесет решение  о  разводе  и  позволит
себе надеяться, что Верховный суд оставит это решение в силе.
     Рэнси Билбро вытащил из кармана штанов небольшой кисет.  Из  кисета  он
вытряхнул на стол пятидолларовую бумажку.
     - Продал медвежью шкуру и трех лисиц, -  сказал  он.  -  Вот  все  наши
денежки, больше нету.
     - Установленная судом плата за развод, - сказал судья, - равняется пяти
долларам. - С подчеркнуто равнодушным видом он сунул бумажку в карман своего
домотканого жилета. Затем с заметным  физическим  и  умственным  напряжением
нацарапал на четвертушке листа постановление о  разводе,  переписал  его  на
другую четвертушку и прочел вслух  Рэнси  Билбро  и  его  супруга  выслушали
приговор о своем полном и обоюдном раскабалении.
     "Сим доводится до всеобщего сведения,  что  Рэнси  Билбро  и  его  жена
Эриэла Билбро, будучи в  здравом  уме  и  твердой  памяти,  лично  предстали
сегодня передо мной и дали обещание отныне и впредь не любить и не  почитать
друг друга и ни в чем друг другу не повиноваться, ни в радости, ни  в  горе,
после чего и были привлечены  к  суду  для  расторжения  брака  в  интересах
соблюдения общественного  спокойствия  и  достоинства  Штата.  От  слова  не
отступать, и да  поможет  вам  бог  Бинаджа  Уиддеп,  мировой  судья  округа
Пьедмонта. В округе Пьедмонте, штат Теннесси".
     Судья  уже  протягивал  одну  из  бумажек  Рэнси,   но   голос   Эриэлы
приостановил вручение документа. Оба мужчины уставились на нее. В лице  этой
женщины их неповоротливый мужской ум столкнулся с чем-то непредвиденным.
     - Судья, ты погоди-ка давать ему эту бумагу. Так не все ладно будет. Ты
наперед защити мои права. Пусть заплатит мне пансион. Это разве дело  -  сам
получил развод, а жена что? Живи, как знаешь? А я вот надумала отправиться к
братцу Эду на Свиной хребет, так мне нужно пару башмаков купить и табаку, да
еще то да се Коли Рэнси мог заплатить разводные,  так  пусть  и  мне  платит
пансион.
     Рэнси Билбро онемел от этого удара. Ни о каком пенсионе  прежде  у  них
разговору не было. Но ведь женщины всегда преподносят мужчинам  ошеломляющие
сюрпризы.
     Мировой судья Бинаджа Уиддеп понял, что этот вопрос может быть разрешен
только в юридическом порядке. Свод законов хранил и  на  сей  счет  гробовое
молчание, однако ноги женщины были босы, а тропа на Свиной хребет - крута  и
кремниста.
     - Эриэла Билбро. - вопросил Бинаджа Уиддеп судейским голосом,  -  какой
пенсион полагаете вы достаточным и соразмерным по делу, которое в  настоящую
минуту слушается в суде?
     - Я полагаю, - отвечала женщина, - на башмаки и на все про  все,  стало
быть, пять долларов. Это не бог весть  какой  пансион,  но  до  братца  Эда,
может, и доберусь.
     - Названная сумма, - сказал судья, - не представляется суду непомерной.
Рэнси Билбро, по решению суда вам надлежит уплатить  истице  пять  долларов,
дабы постановление о разводе могло войти в силу.
     - А где их взять-то, - с тяжелым вздохом отвечал Рэнси. - Я вам выложил
все, что у меня было.
     - В противном случае, -  изрек  судья,  свирепо  воззрившись  на  Рэнси
поверх очков, - вы будете привлечены к ответственности за неуважение к суду.
     - Кабы вы обождали денек, - с мольбой сказал Рэнси, -  может,  я  бы  и
наскреб где. Кто ж его знал, что она потребует пансион.
     - Слушание дела откладывается, - объявил судья. - Завтра вы оба  должны
явиться, дабы выполнить постановление суда. После чего вам будет  выдано  на
руки свидетельство о разводе.
     Бинаджа Уиддеп уселся на крыльце и начал расшнуровывать башмаки.
     - Что ж, к дядюшке Зайе поедем, что ли? - сказал Рэнси. - Переночуем  у
него. - Он влез в  двуколку,  Эриэла  забралась  в  нее  с  другой  стороны.
Маленький рыжий бычок, повинуясь удару веревочной вожжи, не торопясь  описал
полукруг  и  потащился  куда  следовало.  Двуколка,  вздымая  облака   пыли,
затарахтела по дороге.
     Судья Бинаджа  Уиддеп  выкурил  свою  бузиновую  трубку.  Потом  достал
еженедельную газету и принялся за чтение. Он читал до самых сумерек, а когда
строчки стали расплываться у него перед  глазами,  зажег  сальную  свечу  на
столе и продолжал читать, пока не взошла луна, возвестив время ужина.
     Судья жил в бревенчатой  хижине  на  склоне  холма,  у  сухого  тополя.
Направляясь домой, он перебрался  через  ручеек,  проложивший  себе  путь  в
лавровых зарослях. Темная фигура выступила из-за деревьев и направила ему  в
грудь дуло ружья. Низко надвинутая шляпа и какой-то  лоскут  закрывали  лицо
грабителя.
     - Давай деньги, - сказала фигура, - да помалкивай. Я зол  как  черт,  и
палец, вишь, так и пляшет на спуске...
     - П-п-пять долларов - все,  что  у  меня  есть,  -  пробормотал  судья,
доставая бумажку из жилетного кармана.
     - Сверни ее, - последовал приказ, - и засунь в ствол ружья.
     Бумажка была новенькая и хрустящая. Даже дрожащим от  страха  неуклюжим
пальцам нетрудно было свернуть  ее  трубочкой  и  (что  потребовало  больших
усилий!) засунуть в ствол ружья.
     - Ну ладно, ступай теперь, - сказал грабитель.
     Судья не стал мешкать.
     На другой день маленький рыжий бычок приволок двуколку к крыльцу  суда.
Судья Бинаджа Уиддеп с утра сидел обутый, так как  поджидал  посетителей.  В
его присутствии Рэнси  Билбро  вручил  жене  пятидолларовую  бумажку.  Судья
впился в нее взглядом. Она закручивалась с концов, словно была не так  давно
свернута трубочкой и засунута в ствол ружья. Но Бинаджа  Уиддеп  воздержался
от замечаний. Мало ли чего - никакой бумажке не заказано скручиваться. Судья
вручил каждому из супругов свидетельство о расторжении брака. Они в неловком
молчании стояли рядом, медленно складывая полученные ими  гарантии  свободы,
Эриэла бросила робкий, неуверенный взгляд на мужа.
     - Ты, стало быть, домой теперь, на двуколке... Хлеб в шкафу, в жестяной
коробке. Сало я положила в котелок - от собак подальше. Не позабудь  часы-то
завести на ночь.
     - А ты, значит, к  братцу  Эду?  -  с  тонко  разыгранным  безразличием
спросил Рэнси.
     - Да вот до ночи надо бы добраться. Не больно-то  они  там  обрадуются,
когда меня увидят, да куда ж больше пойдешь. А путь-то  туда  знаешь  какой.
Пойду уж, стало быть... Надо бы, значит, попрощаться нам с  тобой,  Рэнси...
да ведь ты, может, и не захочешь попрощаться-то...
     - Может, я, конечно, собака, - голосом мученика проговорил Рэнси. -  не
захочу, видишь ты, попрощаться!.. Оно, конечно, когда кому  невтерпеж  уйти,
так тому, может, и не до прощанья...
     Эриэла  молчала.  Она  тщательно  сложила  пятидолларовую   бумажку   и
свидетельство о разводе и сунула  их  за  пазуху.  Бинаджа  Уиддеп  скорбным
взглядом проводил исчезнувшую банкноту.
     Мысли его текли своим путем, и последующие его слова показали, что  он,
может быть, принадлежал либо к довольно  распространенной  категории  чутких
душ, либо к значительно более редкой разновидности - к финансовым гениям.
     - Одиноко тебе будет нынче в старой-то  хижине,  а,  Рэнси?  -  сказала
Эриэла.
     Рэнси Билбро глядел в сторону, на Кэмберлендскии  кряж  -  светло-синий
сейчас, в лучах солнца. Он не смотрел на Эриэлу.
     - А то нет, что ли, - сказал он. - Так ведь  когда  кто  начнет  с  ума
сходить да кричать насчет развода, так разве ж того силком удержишь.
     - Так когда ж кто другой сам хотел развода, - сказала Эриэла, адресуясь
к табуретке. - Видать, кто-то не больно уж хочет, чтоб кто-то остался.
     - Да когда б кто сказал, что не хочет.
     - Да когда б кто сказал, что хочет. Пойду-ка я к братцу Эду. Пора уж.
     - Видать, теперь никто уж не заведет наших часов.
     - Может, мне поехать с тобой, Рэнси, на двуколке, завести тебе часы?
     На лице горца не отразилось никаких чувств.  Но  он  протянул  огромную
ручищу, и худая, коричневая от загара рука жены исчезла в ней. На  мгновение
жесткие черты Эриэлы просветлели, словно озаренные изнутри.
     - Уж я пригляжу, чтоб собаки  не  донимали  тебя,  -  сказал  Рэнси.  -
Скотина я был, как есть скотина. Ты уж заведи часы, Эриэла.
     - Сердце-то у меня там осталось,  Рэнси,  в  нашей  хижине,  -  шепнула
Эриэла. - Где ты - там и оно. И я не стану больше беситься-то. Поедем домой,
Рэнси, может еще поспеем засветло.
     Забыв о присутствии судьи, они направились было  к  двери,  но  Бинаджа
Уиддеп окликнул их.
     - Именем штата Теннесси. - сказал  он,  -  запрещаю  вам  нарушать  его
порядки и установления. Суду чрезвычайно отрадно и  не  скажу  как  радостно
видеть, что развеялись тучи раздора  и  взаимонепонимания,  омрачавшие  союз
двух  любящих  сердец.  Тем  не  менее  суд   призван   стоять   на   страже
нравственности и моральной  чистоты  Штата  и  он  напоминает  вам,  что  вы
разведены по всем правилам и, стало быть, больше не муж и не жена и, как  не
таковые, лишаетесь права пользоваться благами, кои составляют исключительную
привилегию матрианомального состояния.
     Эриэла схватила мужа за руку. Что он там говорит, этот судья? Он  хочет
отнять у нее Рэнси теперь, когда жизнь дала им обоим хороший урок?
     - Однако, - продолжал судья, - суд  готов  снять  с  вас  неправомочия,
налагаемые фактом бракоразвода, и может хоть сейчас приступить к  совершению
торжественного обряда  бракосочетания,  дабы  все  стало  на  свое  место  и
тяжущиеся стороны могли повергнуть себя вновь в  благородное  и  возвышенное
матрианомальное состояние. Плата за вышеозначенный  обряд  в  вышеизложенном
случае составит, короче говоря, пять долларов.
     В последних словах  судьи  Эриэла  уловила  для  себя  слабый  проблеск
надежды. Рука ее проворно скользнула за  пазуху,  и  оттуда,  выпущенной  на
свободу голубкой, выпорхнула  пятидолларовая  бумажка  и,  сложив  крылышки,
опустилась на стол судьи. Бронзовые щеки Эриэлы зарделись, когда  она,  стоя
рука об руку с Рэнси, слушала слова, вновь скрепляющие их союз.
     Рэнси помог ей взобраться в двуколку и сел рядом. Маленький рыжий бычок
снова описал полукруг, и они - все так же рука с рукой - покатили к  себе  в
горы.
     Мировой судья Бинаджа Уиддеп уселся на крыльце и стащил с ног  башмаки.
Пощупал еще раз засунутую в жилетный карман пятидолларовую бумажку.  Закурил
свою бузиновую трубку.  Рябая  чванливая  курица  проковыляла  по  "главному
проспекту" поселка, бессмысленно клохча.