Хроники Кровавого меча

Анималия. Акарнан. I

Тысяча триста пятьдесят пятый год вошёл в историю как самый неурожайный и голодный с момента отделения Карнассии от Анималийской империи. Летом температуры не поднимались выше средних значений, и историки, ведшие летописи, не раз сходились во мнении, что этот год стал самым холодным за всё время наблюдений. Несмотря на конец августа, на завершающие нотки пасмурного лета, неумолимо тянущие за собой слякотный сентябрь, во многих городах Империи по ночам уже шагали заморозки. Из-за сильных ветров, свирепствующих на континенте и на океане, многочисленные суда постоянно сбивались с курса и приходили в порты с большим запозданием. А некоторые и вовсе не доплывали, и их останки разбивали беспощадные волны, обрекая несчастных матросов, капитанов, пассажиров и ценные грузы на неминуемую гибель...

Свист ветра, скрип дерева, плеск воды и постоянная качка не давали Акарнану Медведковски покоя уже не один день. Положив широкие лапы на массивный живот, пожилой медведь, уроженец острова Дроффар, лежал на своей кровати и бездумно смотрел в потолок. Откуда-то сверху доносились крики матросов — кто-то упрекал за неправильно закреплённые шкоты и оружие, кто-то огрызался в ответ. А через несколько минут раздался крик боли — особо зарвавшегося матроса в ответ «угощали» ударами плети.

«Нет, надеяться на раннее прибытие было глупо!» — со злостью подумал Акарнан и повернул голову на бок.

Рядом с кроватью стоял прибитый к полу небольшой столик с выдвижным ящиком. Именно на него обратился взор Акарнана, когда из ящика послышался звук перекатывающегося по его дну кувшина с вином. Медведь неуклюже повернулся на кровати, протянул лапу к столу и вытащил из задвижки кувшин. Горлышко было плотно закупорено, на боку было впечатано клеймо — символ Дроффарской торговой компании. Пробка была покрыта пылью, и год разлива — тысяча триста сорок седьмой — различался с трудом. Чуть прищуренным взором Акарнан осмотрел кувшин, словно искал на нём повреждения, затем осторожно вытащил пробку и сделал небольшой глоток. Вообще Акарнан был сторонником этикета, даже наедине с собой, ведь вино полагалось налить в золотой кубок, а не пить прямиком из горлышка, как пьяный матрос в Каррэнтиане или на Дроффаре. Можно было позвать своего слугу Капрема. Но сейчас Акарнан чувствовал себя разбитым, ему не хотелось утруждать себя лишними хлопотами, даже требовать к себе слугу.