Где-то уже на второй перемене школа содрогнулась от моих гневных выкриков, направленных в сторону этого белобрысого придурка. Вокруг нас уже начинала собираться толпа зевак, снимающих всё на телефоны. Вновь последовали несколько моих ударов, а затем и ударов противника. Из его носа начала течь кровь, но, не замечая этого, он всё так же внимательно смотрел с дебильной ухмылкой на меня, подливая масло в огонь. Я уже было вновь собрался врезать по его нахальной морде, но нас принялись растаскивать.
Позже, обрабатывая мою рассечённую скулу и разбитую губу, Крис с неподходящей ему ему строгостью сердито причитал, бурча:
-Да что на этот раз? Опять? Серьёзно? Твоей заднице вообще спокойно не живётся?
Я в свою очередь играл роль глухонемового, никак не реагируя на очередные возмущения, про себя размышляя «в который раз это всё уже повторяется...? Кажется в миллионный... как будто я сам не понимаю что это бессмысленно... но этот белобрысый! Вечно пытается как-то задеть...»
Из размышлений меня вывел дружелюбный взгляд направленный прямо в мои глаза. Крис мягко произнёс:
-Ян, постарайся не реагировать на него лишний раз. В мире много идиотов, с которыми бесполезно спорить...- ещё несколько секунд вглядываясь в мои глаза, он молча встал и ушёл, обронив короткое «пока» на прощанье. Проводив его взглядом, я чётко в очередной раз осознал «он не идиот, каким пытается казаться».
Я неохотно взяв вещи, поплёлся к выходу, а затем и домой...
Дом меня встретил холодной печальной тишиной, которая так угнетала и клонила в сон. Закинув рюкзак в комнату, отправляюсь в кабинет отца, идя практически на цыпочках. В тусклой просторной комнате он снова спал на большом кожаном кресле, облокотившись на тёмный тяжёлый стол. Перед ним вновь лежал личный дневник, сильно потрёпанный временем, и несколько фотографий с нежным светлоголовым юношей на них, на некоторых стоял и папа в молодости... сколько помню себя, отец никогда не рассказывал кто это и почему он с такой грустью рассматривает это всё...
Пару лет назад я взял тот самый дневник... сейчас я понимаю, он любил его. Печально... печально что они вовремя не поняли друг друга... печально что папа не успел тогда приехать. Печально, что из-за такой глупости оборвалась жизнь человека...
Я с горечью отвернулся от этих фотографий, которые вызывали во мне какую-то сильную скорбь, взяв плед, укрыл папу, и вышел, не желая чувствовать ту печаль...
В остаток дня я отправился с Крисом проходить уже заученные за столько лет улочки, делясь историями, смеясь и искренне наслаждаясь ещё одним днём жизни.
