Кир

5.

Что такое любовь? Я имею в виду не к еде или компьютерным играм, а к человеку? Как понять, что любишь? 

Не знаю. Я считал, что перерос все это. Что мне будет хватать одноразовых парней, которым после всего пожимаешь руку через порог, благодаря, словно за стрижку или уборку. 

И до недавнего момента так и было. 

А потом появился Кир. Мальчишка из Макдоналдса, ворвавшийся в мою размеренную и скучную жизнь, словно разрушительный торнадо в тихий подмосковный городок. 

И мне стало казаться, будто бы мне снова шестнадцать. Словно я опять тот наивный подросток-идеалист, верящий в любовь на всю жизнь. 

Это как лететь по идеально ровной трассе, зная, что она заканчивается обрывом. Понимаешь, что остались считанные минуты, но только сильнее жмешь на газ, наслаждаясь моментом. 

Любовь – это упоительная катастрофа. Запрограммированное разочарование, которого хочется еще. 

Обрыв, с которого можно падать бесконечное количество раз. 

И я упал. Сорвался вниз с улыбкой счастливого идиота на лице. Прекрасно помня, чем подобное всегда для меня заканчивалось. 

***

Кир изменился. Эта затяжная болезнь что-то сделала с ним. Теперь он подолгу мог смотреть в одну точку, словно отключаясь от реальности. Вздрагивал, когда я окликал его. И стал совсем мало спать. 

Но от всех моих вопросов он отделывался либо лживым насквозь «нормально», либо просто молчал. 

И я был почти уверен, что мечась в температурном бреду, он что-то вспомнил. Что-то такое, что теперь отравляло его мысли, лишая спокойствия.

Порой я ловил на себе его задумчивые, слишком серьезные для шестнадцатилетнего подростка взгляды. И в такие моменты мне начинало казаться, что Кир старше на целую вечность. Потом он смаргивал, улыбался мне смущенно. И мне хотелось подойти, притиснуть его к себе, запутаться пальцами в его каштановых вьющихся волосах, жадно поцеловать в губы. Обозначить принадлежность. 

Кир ведь не был моим. Он был просто... рядом. Как параллельная прямая. И эта отстраненность мучила. Я не мог сделать ничего, чтобы стать хоть на йоту ближе.