Ужасного Вечера

Смерть по любви

Знаете, какую причину смерти я ненавижу больше всего? Смерть по любви. Не, ну серьёзно, у людей настолько туго с фантазией, что они не могут придумать чего-то поинтереснее? «Смысл жизни в любви» — именно так они оправдываются на ресепшне. Вы удивитесь, но мало кто из этих людей говорил как-то иначе. Тьфу ты, да клал я на вашу любовь-морковь огромную кость!

— Ужасного вечера, мадам, — я на лету отдал честь вахтёрше; мне не терпелось быстрее завершить то, за чем я вообще был послан в этот гадюшник. — Ходят слухи, в этом общежитии кое-кто должен сыграть в ящик, и я пришёл ему в этом помочь.

Пожилая женщина нехотя отвлеклась от лежащего перед ней кроссворда, и, почесав не заточенным концом карандаша седой затылок, произнесла:

— Это всё, конечно, очень хорошо, гражданин...

— Смерть.

— Смерть... — пробубнила старушка. — А есть ли у вас пропуск, Смерть? — она смерила меня скептическим взглядом, явно отказываясь верить в то, что перед ней сама Смерть.

Ну вот почему всегда так? Почему мне из раза в раз приходится заводить одну и ту же шарманку, прежде чем какая-нибудь вахтёрша Тётя Зина пропустит меня, допетрив, кто я на самом деле?

— Вы меня, возможно, немного не поняли...

— Без пропуска не пускаю!

— Дамочка, — облокотившись на стойку, медленно выдохнул я. — Я — Смерть. И я пришёл сюда по душу одного из жильцов этого общежития.

— Да хоть сам Пётр l! — казалось, ей самой уже становилось смешно от сложившейся ситуации. — Мужчина, я вас без пропуска не пущу. Можете быть свободны. Расходились тут, наркоманы проклятые...

Кстати о Петре. Был он человеком поистине Великим и, чёрт возьми, отменным собеседником. Гэрри мне тогда ещё сказал, чтобы я долго с ним не рассусоливал, а сразу в Рай пропустил... Так и то мы просидели больше часа, беседуя на совершенно разные темы. А вот сестра его, Софья, была той ещё занудой и врединой. Всё-то ей в моём виде и кабинете не нравилось. Сперва она жаловалась, что, мол, мой чёрный прикид с белоснежным рабочим местом не сочетается, а потом и на плохое освещение. Терпеть не могу эту бабёнку.

— Послушайте, у меня сегодня был крайне тяжёлый рабочий день. Сначала, — я начал загибать пальцы, — ко мне в офис заявился адепт третьей халвы. Он бегал вокруг меня и клял Гейба на чём свет стоит. Потом причалил руфер, так неудачно прыгнувший на балку, что превратился в подобие «рыбы на камне асфальте». И в довершение ещё и этот Лёша. Не знаете Лёшу? Он вечно путает мой номер с пиццерией «Иль Морте». У вас серьёзно здесь есть такая пиццерия?!

— Точно наркоман, — отрезала, как отрезала. — Ну, хорошо, давай, — она с силой хлопнула по столу ладонью. — Давай представим, что ты и правда Смерть... Где сейчас моя внученька?

У меня аж кость в горле застряла. Смертные едва ли задавались подобным вопросом. Не с той же наглостью и напором. Был разве что один мужичонка, всё выспрашивал, где сейчас его бывшая... видели бы вы, как он радовался, узнав, что она в Аду. Там-то они потом и встретились, в одном котле.

— А как её зовут, позвольте спросить?

— Петрушина Анастасия, — крупные слёзы покатились по её щекам. Я протянул ей носовой платок. Чёрный, как и моё одеяние.

Я помнил её. Я помню каждого. Она скрывала болезнь, выжимавшую из неё все соки, до последнего. А когда всё же решилась всё рассказать, было уже поздно. Последние пару месяцев она отчаянно хваталась за жизнь; успела съездить в Амстердам, заново влюбиться и даже помириться со своими родственниками! Настя была хорошим человеком. Той ночью в палате перед тем, как я забрал её душу мы славно поболтали... мне кажется, или я бываю чересчур сентиментальным?

— Настя... — помедлил я, — Настя много рассказывала мне о вас, Мария Ивановна, — лицо вахтёрши переменилось. — О том, как сожалеет, что не была с вами в трудную для вас минуту. О том, как была удивлена, что вы поддержали её, несмотря ни на что. — Она в Раю, Мария Ивановна, — шёпотом добавил я. Можете не сомневаться.

Мария Ивановна поднялась, не в силах выдавить из себя и слова, но уже через мгновение на её лице заиграла улыбка, и она крепко меня обняла.

— Я не знаю, кто вы, мужчина, но вы точно знали мою Настеньку. Спасибо вам. Если думаете, что она и правда в Раю, так оно и есть.

Я не думаю, я знаю. Для кого я тогда двери придержал?

— А теперь извините, — поудобнее перехватив косу, я направился к лифту. — Мне нужно работать.

«И зачем я улыбаюсь, если под маской этого всё равно не видно?..»

Лифт спускался долго. Я уж было подумал, придётся ползти на четвёртый этаж на своих двоих, когда его двери, наконец, соизволили передо мной распахнуться.

«Хех... это ж надо, как удачно совпало со старушонкой. Не забыть бы рассказать об этом Гэрри после работы».

Покинув лифт, я первым делом прикинул, где могла бы находиться заветная двадцать первая квартира, благо, интуиция редко меня подводила. Ох уж эти малосемейки... длиннющий коридор, словно снова на работе очутился. «А полы здесь весьма даже чистые». Я начертил на стене печать выламывания дверей и пафосно ворвался внутрь.

— Ужасного Вечера! Я... — оглядевшись, я никого не увидел. — С-смерть... пришёл по вашу душу... вот.

Прислушавшись, я услышал тихий плач, идущий из ванной. И что ты будешь делать! Откашлявшись у двери, я вежливо постучал:

— Тук-тук! Это Смерть! Открывайте!

— Прочь из моей квартиры! Убирайся, кто-бы ты ни был! — прохрипели с той стороны.

— Я всё равно зайду! — к моему удивлению, ручка легко поддалась, и я увидел его, плаксивого подростка, сидевшего в ванне полной воды. Одежда припечаталась к телу, волосы на голове напоминали облепившие камень водоросли. Он поднёс к венам явно тупой кухонный нож. — Э-э-э, пацан, погодь. Ты что делаешь? Остановись.

— Нет. Не подходи! Я... я ща себе вены вскрою. Т-ты меня не переубедишь! — тут парень впервые соизволил взглянуть на меня. — Т-твою ж мать, — он едва не выронил нож. — Ты ещё кто такой?!

Возможно, его смутила моя костяная маска. Или складная коса. А может, и то, и другое...

— Тих-тих-тих, паря. Я — Смерть. Твоя Смерть. И я пришё-о-о-л, — я старался говорить, как можно спокойнее и дружелюбнее, — помо-о-очь тебе умереть!

Да уж куда уж дружелюбнее, когда перед тобой Смерть стоит, ага?

— Тогда... — парень помедлил. Видимо, он был слегка не хило так шокирован. — П-почему ты пытаешься меня остановить?

— А кто сказал? — возмутился я.

— Ты.

— Когда?

— Только что.

И тут меня осенило.

— А-а-а! — протянул я. — Ну, я ж это... я в том смысле, что резать нужно вдоль, а не поперёк. Чему вас там только в школе учат...

— Я давно её закончил...

— Оу. И где ты сейчас?

— В медучилище.

Не, ну вот вы видели когда-нибудь медика, который не знает, как резать вены? Вот теперь видели. Не знаю почему, но мне лично кажется, что именно этому и учат на первых порах в медучилище, разве нет? По крайней мере, в Аду именно так. Помню, как-то даже присутствовал на одном из занятий в роли преподавателя. Не представляете, как с тех пор я зауважал абсолютно всех педагогов. Учить детей — это новый круг Ада.

— Перед тем, как ты... — я окинул взглядом полную ванну, — откинешь ласты. Давай поговорим, а?

— Да кто ты ваще такой, мужик?

— Тебе по буквам повторить? Смерть я. Сме-е-ерть. И пришёл по твою душу. Чувак, да может, ты перестанешь уже задавать тупые вопросы и вскроешься, наконец?

— Ты не понимаешь...

Вы себе не представляете, как же он мне уже надоел.

— Моя девушка изменила мне... с моим лучшим другом... Шлюха!

А вот тут этот паря прав... Я никогда не мог понять, что чувствуют люди, когда «любят» друг друга. Да я и не особо-то пытался. Я всегда любил и ценил свою жизнь, такой, какая она есть. Странно слышать подобное от того, кто работает смертью, да? Что ж, это так.

— Пацан... Ты точно уверен в том, что хочешь сделать это из-за какой-то там измены?

Смерть, а ну заткнись! Тебе же не заплатят и дадут по шее в офисе, забыл?! И правильно сделают!

— Я... я не знаю, — сглотнул он.

— Ты ведь вовсе не обязан этого делать, м?

— Ваня...

— Что, прости?

— Ваня меня зовут.

— Очень приятно, Ваня, — я присел на корточки возле края ванны. — Запомни, Ваня, раз и навсегда запомни: жизнь прекрасна. И это говорю тебе я. Говорю, как... человек, который каждый день только и видит, что десятки, а то и сотни смертей.

— Думаю, ты прав... Смерть, да?

— Да. Меня зовут Смерть, — кивнул я.

— Спасибо тебе большое. Ты... ты сильно мне помог.

Ну вот идиот же ты, Смерть... Ненавижу себя.

— Давай-ка, Вань, подымайся, — я помог парню вылезти из ванной. — Во-о-от так!

Полярный лис мне на работе!.. Особенно сильно на меня будет Гэрри кричать.

— Ещё раз спасибо. Н-надеюсь, мы ещё встретимся.

— Да ты ж не сомневайся, свидимся. Лет эдак через дцать, ага...

— Я тебя понял, мужик... Ты меня пугаешь.

— Пойду я, пожалуй. Ужасного вечера, Иван, — я уж было собрался покинуть парня, помахав на прощание косой, но тут меня словно осенило: — Вот ведь незадача... чуть не забыл. Прости за дверь.

— И тебе... — улыбка парня спала также быстро, как и появилась, — Стоп, какую дверь?

— Пока!

Надеюсь, он сможет её починить. Будет ему уроком, ибо нечего тут в суицидника играть.

***

Мой сегодняшний рабочий день подошёл к концу, и уже завтра меня будет ждать гарантированный нагоняй от начальства. Но завтра — это завтра. Ну а пока сегодня — это сегодня, не заглянуть ли мне в бар «Мертвее Мертвого»?

Ужасного вечера