И.С.Тургенев «Дворянское гнездо»

XXIII

На другое утро хозяин и гость пили чай в саду под старой липой.- Маэстро! - сказал, между прочим, Лаврецкий, - вам придется скоро сочинять торжественную кантату.- По какому случаю?- А по случаю бракосочетания господина Паншина с Лизой. Заметили ли вы, как он вчера за ней ухаживал? Кажется, у них уже всё идет на лад.- Этого не будет! - воскликнул Лемм.- Почему?- Потому что это невозможно. Впрочем, - прибавил он погодя немного, - на свете всё возможно. Особенно здесь у вас, в России.- Россию мы оставим пока в стороне; но что же дурного находите вы в этом браке?- Всё дурно, всё. Лизавета Михайловна девица справедливая, серьезная, с возвышенными чувствами, а он... он ди-ле-тант, одним словом.- Да ведь она его любит?Лемм встал со скамейки.- Нет, она его не любит, то есть она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить. Мадам фон-Калитин ей говорит, что он хороший молодой человек, а она слушается мадам фон-Калитин, потому что она еще совсем дитя, хоть ей и девятнадцать лет: молится утром, молится вечером, - и это очень похвально; но она его не любит. Она может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, то есть душа его не прекрасна.Лемм произнес всю эту речь связно и с жаром, расхаживая маленькими шагами взад и вперед перед чайным столиком и бегая глазами по земле.- Дражайший маэстро! - воскликнул вдруг Лаврецкий - мне сдается, что вы сами влюблены в мою кузину.Лемм вдруг остановился.- Пожалуйста, - начал он неверным голосом, - не шутите так надо мною. Я не безумец: я в темную могилу гляжу, не в розовую будущность.Лаврецкому стало жаль старика; он попросил у него прощения. Лемм после чая сыграл ему свою кантату, а за обедом, вызванный самим Лаврецким, опять разговорился о Лизе. Лаврецкий слушал его со вниманием и любопытством.- Как вы думаете, Христофор Федорыч, - сказал он наконец, - ведь у нас теперь, кажется, всё в порядке, сад в полном цвету... Не пригласить ли ее сюда на день вместе с ев матерью и моей старушкой-теткой, а? Вам это будет приятно?Лемм наклонил голову над тарелкой.- Пригласите, - проговорил он чуть слышно.- А Паншина не надобно?- Не надобно, - возразил старик с почти детской улыбкой.Два дня спустя Федор Иваныч отправился в город к Калитиным.