Завтрак в Кабуле

3

-Ты сегодня ночью снова говорил с Ним? – я закурил, наблюдая за водой, поглощающей соль.

-Да.

-Снова о соли?

-Да, - сегодня он был грустным. Каким еще я не видел его ране.

Хамза прокусил губу своими кривыми зубиками и поднял чистые глаза, взглянув на меня.

Я медленно выпустил клуб дыма изо рта.

-Ты кашляешь, - понуро тот снова стал помешивать соль в стакане.

-А это тебя смущает? – я нагнулся к нему и ухмыльнулся, упираясь грудью в стол.

Мой взгляд плавно падал на стакан, но я отстранялся постоянно. Не хотел глядеть туда. Не хотел снова увидеть среди множества умирающих крупинок соли себя.

-Ты так и не постирал платок.

-Извини. Я постоянно забываю.

Кашель.

На этот раз он был таким сильным, настолько донимающим, что смог согнуть меня пополам, словно зубочистку. Я кашлял и кашлял под столом, пачкая руки, манжеты рубашки и даже белоснежную сигарету кровью. Она залила мне глаза.

-Он говорит, что там ты не будешь кашлять, - промолвил Хамза, не отрывая взгляд от стакана.

Даже после того, как я перестал кашлять, еще долго дрожал, пытаясь восстановить дыхание. Что-то подбиралось к горлу, пытаясь вырваться наружу. Привкус крови. Как же он ужасен.

-И у тебя будет хорошая камера.

Наконец, я смог подняться.

-Ч-что ты говоришь? - мое багровое лицо никого не спугнуло.

-Да.

-А как насчет тебя?

И снова его чистые очи взглянули на меня.

-Ты будешь смотреть по новостям жизнь, что я сниму?

Его губки растянулись в тонкой улыбке.

-Буду.

Я уложил сигарету в пепельницу и прижал ее пальцем.

-Позволь мне купить тебе чай, - я достал платок и стал протирать им рот.

-Ты купишь мне чай, когда перестанешь мерзнуть.

-Не знаю, получится ли. Видишь ли, этот холод уже долго не оставляет меня в покое.

Я стал показывать на груди пальцами.

-Вот здесь. Будто сквозняк. Пробирает до мурашек.

Он засмеялся, а я вместе с ним.

-А мне тепло! – стал тот заливаться смехом.

-Я знаю.

Моя улыбка становилась все шире, когда мальчик делал большие глотки соленой воды.

-А знаешь, что еще Он сказал? – с выбегающим вздохом продолжил он.

-И что же?

-Он сказал, что там ты согреешься. И холод до тебя не доберется.

-Как же я хочу туда.

-А когда мы сможем пойти туда?

-Когда пройдет время.

Хамза снова покинул стул и улыбнулся мне.

-А ты когда-нибудь полюбишь соль?

-Не знаю. Возможно, когда пойму, за что ее нужно любить.

Ухмылка, и вот я гляжу на силуэт убегающего вдаль мальчика. Так бежит куда-то, мчится.

И никогда не звал меня с собой в то сокровенное место.

...

Меня зовут Джозеф-Ливингстон Тарр. Но он зовет меня Али.

Говорит, потому что высокий. Потому что душа моя высока.

Меня зовут Джозеф-Ливингстон Тарр. Мне двадцать семь лет.

И я до сих пор помню, как увидел в объективе камеры мертвое тело мальчика, имя которого было Хамза. И помню, как сделал верный выбор и побежал к нему.

Я помню, как нес мертвого ребенка на руках, имя которого было Хамза.

Помню, как чувствовал дыхание, что исходило от бездыханного дитя.

И помню тот выстрел в спину, что разорвал мое сердце, вырвавшись из груди. Помню, как мне стало холодно.

Но я продолжал бежать. Бежать с ребенком на руках, имя которого было Хамза.

Теперь же я никак не мог согреться, отдавая последнее тепло ему – мальчику по имени Хамза. Тому, кто называет меня высоким.

И ныне мы с ним ждем каждое утро, когда нас позовут снимать жизнь, попивая соленую воду.

Меня зовут Джозеф-Ливингстон Тарр, и я та песчинка, что металась в омуте соленом. Я тот, кто растворился, отдав свою белизну воде, точно так же, как отдал свое тепло ему.

Ему.

Мальчику, имя которого было Хамза.

Мальчику, что называл меня Али.