Однажды в Лос-Анджелесе.

Глава 11.

Я смотрела телевизор, играла в мяч с Джонни, читала Hello. Я готова отдать все, лишь бы моя жизнь была как у нормального подростка моего возраста. Мне скоро 18!!! Ну как скоро, весной, Ахахах. Неужели, родители даже в такую дату не приедут ко мне? Неужели кто-то не разбудит меня, защекотав, и не скажет "Ты стала совсем взрослой!" А главное - "Мы так гордимся тобой."

Ладно, не стоит умирать заранее. Все придет своим чередом.

А пока пора вставать с теплой кроватки, привести себя в порядок, поесть и взять тот закинутый в дальний угол шкафа рюкзак ярко-синего цвета с желтыми мелкими цветами.

Объевшись до отвала блинчиками, которые так любила ба готовить своему Антонио и научила меня, надев на себя черные шорты и белую блузку без рукавов с небольшим декольте, синие балетки подстать рюкзаку, потрепав собаку за ухом, я ступила шаг за порог в этот адский мир, полный дерьма.

Вот она, "любимая" школа. Это двухэтажное сдание бурого цвета с двумя корпусами, огромное поле для игры в футбол, зал для матчей по баскетболу - как же все противно и приторно. Вот я сажусь в этот идиотский желтый автобус и еду несчастных 10 минут, которые кажутся бесконечными, все забито до такой степени, что даже стоять я не могу нормально. Все смеются, делятся новостями о каникулах, обнимаются, а я... Отреченная от действительности.

Выходя из этого желтого корыта, меня потолкали, посмеялись, вспоминая мою практику и Мисс Клауди, учителя биологии, когда она заставила меня резать лягушек и показывать внутренности, а та прыгнула мне на лицо. В общем, шоу начинается. Это будет незабываемый год, я обещаю.

-Подруга, я так рада видеть тебя. - закричала Физзи, подлетая ко мне.

Я обняла ее в ответ без единой эмоции на лице.

-Я должна тебе сказать, что теперь буду жить у Мэтта. У нас только все наладилось. Надеюсь, ты поймешь. - она сложила губки в прямую линию и выразила этим смущение.

-Я понимаю. Удачи. - похлопав ее по плечу, я пошла к своему шкафчику 34 в самой центре коридора.

Еле протолкнувшись среди учеников, я нашла его. Все тот же самый потертый. Не представляю, как дверца еще держится. Покрутив и набрав дату своего рождения, он заскрипел и открылся. Все сохранилось. Все те же фото с лагеря с яйцом на голове, лягушка на лице, фото с матча полуфинала, где в меня летит мяч, но я успела нагнуться. Это Микаэлла и ее приспешницы. Я даже думала над тем, чтобы вообще не закрывать шкафчик, но директор не приемлет такое в столь элитной школе. А самой папочка Стерлинга платит, чтобы школа хоть как-то могла существовать, ну или доживать свои последние годы, ведь тут учится Мистер Болтон, капитан баскетбольной команды и т.д. и проч. проч.

-Роудз, милая, я так рада снова тебя видеть. - вспомнишь солнце, вот и лучик. - В этом году мы также повеселимся или по-другому? - спросила Майки (Микаэллу так звали все окружающие, хотя она это жутко не любила), указывая глазами на фото.

-И я очень скучала, Микаэлла. Встретимся в классе, ладно?

Я вывернулась из ее объятий и прошла дальше по коридору сквозь толпу старшеклассников.

Нас в классе 30 человек. Мистер Хилптон, учитель английской литературы, рискнул взять нас к себе под крылышко в том году и горько пожалел, потому что в походе мы его так достали и закидали плющом, что бедолага хворал недели три. Но теперь от нас не деться никуда, и он вынужден, как и я, ждать всего год. По правде говоря, его, как никого другого, я понимаю больше всех. Жена погибла в авиакатастрофе, на нем двое сыновей, примерно 10 летнего возраста. А преподавателю уже далеко за 55. Зарплата тут копеечная, но в других школах ничуть ни лучше, и он вынужден работать с таким классом, как у нас. Он один из понимающих учителей. Толстенький, маленький, уже лысоватый мужчина в очках всегда был достойным человеком. Его рассказы об истории развития произведений, сюжеты всегда брали меня за душу. Никого у нас не интересует философия, литература. А зачем учиться и читать книги, что учат людей на ошибках? Лучше просто посмеяться и выпить для забытья.

Бедный профессор успокаивал ребят минут 20, оставалось до конца еще столько же. Но вечно летающие бумажки, пачки жвачек никак не остановить.