под номером 27

глава 3

На первой странице было нарисовано здание и надпись в правом верхнем углу «польский приют для сирот». На следующей странице был текст. Девочка решила прочитать что там было. «забавно осознавать, что ты никому не нужен. За любые провинности заставляют мыть полы или окна. Это не сложно, но осознавая, что ты почти ничего не делаешь. Иногда хочется сбежать, но это не возможно.» На этом  записи обрывались. Дальше были рисунки. Какие то люди. Рядом были написаны их имена. У некоторых было написано «ненавижу, чтоб он(-а) сдох(-ла)». Потом были рисунки, на которых была какая-то девочка. 5, 6, 9, было много рисунков с ней. Надпись! « 135 очень добрая. Она тоже знает русский. Иногда хочется подойти к ней и предложить дружбу. Но она на меня даже не смотрит. А если нас приютят вместе? Всё так сложно...», «Она на пол года старше меня, но я выше.», «когда она улыбается, то можно заметить щель между зубов. Ей так идёт.». Несколько страниц он писал только про 135, а потом нарисован был мужчина, который приходил у нему и кричал. «он забрал меня и ещё пару детей. Им нужны рабочие. На первый взгляд он добрый. Меня отправили лечить солдат. Завтра мне всё объяснят и покажут.». Йохэвэд посмотрела на Маркуса, всё его лицо было избито и изрезанно. Он всё ещё спал. Тогда девочка перелистнула страницу и продолжила читать. Опять рисунок. Человек в узких очках, на лице маска (ей показалось, что маска была из кожи), кофта как у Маркуса, но только со свастикой на плече, а в руке какая-то палка. «доктор Адам». На следующей странице опять надпись: «Адам говорит только по немецки. Его голос мягкий, не резкий. Я рад, что он будет учить меня лечить людей. Он говорит, что на людей нельзя кричать, особенно на больных. Он ярый нацист, но при этом хороший собеседник. Адам запрещает мне говорить на польском или на русском, это хороший шанс подтянуть знания немецкого.». На следующей странице было сложно читать, так как буквы как будто дрожали. Наверное, он боялся или волновался. « сегодня было моё первое задание. Мне надо было лечить человека, но это был Адам. Он всё это время был смертельно болен. Он выстрелил себе в грудь, а я должен был достать пулю. НА ЧТО ОН ТОЛЬКО РАСЧИТЫВАЛ? Я же ничего не могу ещё, я только приносил инструменты и наблюдал за его работой. Он умер... Это моя вина...». Потом почерк изменился. «135 заходила сегодня. Она разносит чистую одежду, еду и то, что ты попросишь. Нужно написать список для следующего раза. Кстати она заметила синяки на моём лице и пообещала, что когда будет приходить, то будет мне их замазывать, чтобы я был как человек хоть. Я ей дал прозвище ”девятка„ и ей понравилось!». А потом был рисунок Йохэвэд. Как она спала. И надпись: «два дня назад солдат пришёл ко мне и сказал, чтобы я вылечил эту девочку. У неё необычное имя, но мне нравится. Она дала мне тоже имя. Маркус. Я ещё не привык к этому, но постараюсь  откликаться на него. Она тоже еврейка. Я постараюсь защищать её.»
Это был конец пока что. Девочка отложила блокнот и встала. Перешагнув через Маркуса, она пошла искать, чего бы поесть. Еда была спрятана, но у солдат она стояла рядом с кроватями. Йохэвэд подошла к тумбочке, с которой вчера Маркус снял человека, и взяла несколько фруктов. Она подошла к своему другу и положила одно яблоко на него. Маркус приоткрыл глаза.
- ты от куда яблоки взяла? - Маркус сел и взял яблоко, которое Йохэвэд положила не него.
- на тумбочке без человека. Можно ведь?
- тогда можно. Ешь и снимай одежду. Я постираю, пока военные не проснулись.
Маркус встал и пошёл проверять больных. Он перевернул пару стаканов.
- сколько осталось? - спросила девочка.
- пятеро... - он взял одного и потащил на улицу.
Йохэвэд взяла две лопаты и побежала помогать. Но Маркус отправил её обратно, он не хотел, чтобы ей опять снились кошмары. Йохэвэд доела и села на свою кровать. Жёлтая простыня, аж противно. Вдруг кто-то, лёжа тут, умер и его так же закопали? Но это гораздо лучше, чем спать на полу, как это было дома.
Маркус дал ей свою старую кофту, чтобы она походила пока в ней. Он бросил её сарафан с рубашкой в воду и начал стирать. В это время солдаты начинали просыпаться.