Цепи жизни

И Всё-таки Они Братья...

Всего за неделю щенок далматинец, названный Линдой, прекрасно прижился, Маэль неплохо сдружился с маленькой пушистой красавицей и уже не пугался, когда она довольно своеобразно будила его прыганием по кровати или по подушке, наоборот, открывал глаза с тихим слабым смехом и гладил её, ласкал, чем вызывал немного усталую улыбку сидящего рядом Димы, мальчики жили, как и раньше, как и всегда… До одного вечера, в который выяснилось то, что должно было выясниться уже давно. 

Дима замечал, что мальчик похож на него, как зеркальное отражение, но не придавал этому особого значения, считал это каким-то невероятным совпадением, даже и не пытался думать, что они действительно очень крепко связаны, связаны кровью… А всякий раз, когда он пытался подойти к этому вопросу с научной точки зрения, всерьёз задуматься, его отвлекал или сам Маэль или Линда, за ней водилась нехорошая привычка скидывать вещи со своих мест. Вот и сейчас не вышло подумать, ребёнок позвал его своим тихим, слабым, полным надежды голосом и Дима полетел к нему, как на крыльях, уже не умел по-другому, да и не хотел. Маэль сидел в спальне, на крае кровати и держался за голову с немного испуганным видом, слишком резко поднялся и не удержался, всё пытался показать брату, что может быть самостоятельным, забывал, что после этого становится только хуже и переживает в итоге Дима за него только больше… Но нельзя винить такого маленького и такого беззащитного мальчика в том, что он очень хочет помочь своему самому близкому человеку, показать ему, что не стоит так переживать и себя калечить… Да, Маэль был очень хрупким, но никак не слепым, замечал, что мальчику часто плохо и винил себя в этом, хотел ему помочь, но совсем не знал, как это сделать. Но он снова ошибся, поспешил и, конечно же, Дима снова уже был рядом, мягко обнял его за плечи, успевая сесть и тяжело вздохнуть от усталости и сожаления, что его сокровище такое слабенькое и хрупкое, и когда-нибудь он может просто не успеть помочь, это пугало и в то же время заставляло ещё внимательнее за ним следить, ещё нежнее заботиться, это было так нужно им обоим… И сейчас Дима снова усадил его на свои колени, крепко прижал к себе, снова будто защищая от всего, нежно гладил по густым чёрным волосам и тихо шептал с тревогой и ноткой осуждения, будто ласково отчитывал провинившегося ребёнка, хотя, по сути, почти так всё и было: 

— Маленький мой, родной, ну чем ты думал, когда сам поднимался… Ты же знаешь, тебе пока так нельзя, у тебя слишком мало сил. – Маэль тихо заскулил от тяжести и головокружения, а Дима только прижал его к себе покрепче, снова и снова согревая и стал гладить его уже по спине и плечам, но более хаотично, будто отдавая силы и энергию, иногда ему хорошо удавался этот фокус, а мальчик даже не понимал, откуда этот прилив сил, не замечал, что после этого Дима становился немного бледным и даже хорошо, что не замечал. – Тихо мой хороший, тихо, я же с тобой… Больше я тебе не разрешу подниматься самому, это слишком опасно для тебя. Всё, всё, тише… Лучше отдохни, тебе это всегда помогало лучше всего.