The Last sunrise / Последний рассвет

Этап выживания 15

— Ах, холодно. — прошептала с закрытыми глазами Мэй, обнимая себя и согревая руки. — Холодно… — шептала в безрассудке та.

Она медленно открывает глаза, но организм до сих пор не до конца отошел ото сна, из-за чего принимать мир немного труднее. Брюнетка смотрит вперед, но ничего не видит — темнота. Вроде бы, к ней ребята уже должны были привыкнуть, однако эта темнота была другой… от нее появлялись мурашки, а сердце непроизвольно учащало ритм. Что-то иное было в этой темноте — Мэй это понимала, но не видела.

Уперев руки в подлокотники кресла, Мэй приподнимается, а затем и встает, опасливо осматриваясь. Она по-прежнему ничего не видит, более того — ничего не слышит. Телу до сих пор безумно холодно, разуму страшно, а сама девушка начинает отдаваться панике, ведь ни чем, кроме осязательных функций, сейчас она не может пользоваться: запахов никаких, картина — темнота, шума ноль.

— Ребята? — повернула в какую-то сторону голову Мэй, но она сама не поняла куда именно — полная дезориентация. — Т-Тэхён? — скромнее добавила та, не услышав в ответ ничего. — Так, ладно, Мэй, соберись. Зря что ли столько лет потратила на обучение в военной школе?

Брюнетка осторожно шагала вперед, ощупывая руками все, что попадалось на пути. Один скользящий шаг, другой; рука нащупала комод, значит, рядом кровать — там, наверное, Чонгук. Осознав это, Мэй чуть выдохнула, ведь теперь она точно знает, что находится именно в фургоне. Именно в фургоне Тэхёна.
Аккуратно скользнув ладошкой по тумбочке, она добралась до светильника и выдохнула с облегчением второй раз, когда нашла включатель. Надавив большим пальцем на кнопочку, девушка включает свет, отчего сможет, наконец, дать и глазам волю осмотреться. Мэй с улыбкой выпрямляется и уже готова ругаться на охламонов, которые так бессовестно заставили ее поволноваться…

[Zolita — Holy]

Но только она поворачивает голову на кровать, то тут же замирает.

Сердце стукнуло раз и тут же замерло на продолжительное время: на кровати лежал Чонгук с дырами на месте глаз и широко раскрытым от боли и ужаса ртом. На его руке все так же было пятно, но более блеклое. Мэй закрыла ладонью рот, чтобы сдержать крик. Глаза сразу заметили и рядом сидящего Хосока, грудь которого была вспорота, а аппарата, отвечающего за жизнь, уже не было. По щеке Мэй стекла слеза, ладонь сильнее зажимает рот. Она тут же поворачивает голову вправо, чтобы посмотреть на кровать: на невинном личике Соин одна лишь капелька крови, но эта единственная запекшаяся капля в этом теле — остальную просто выкачали. Мэй уже двумя ладонями зажала рот, а из глаз все текут и текут слезы. Ноги непроизвольно пятятся назад. Только делает она еще один совсем неуверенный шаг назад, как вдруг на что-то натыкается и сразу отскакивает, мгновенно оборачиваясь. От увиденного Мэй истошно закричала, все еще заглушая крик ладонями; ноги ослабели, из-за чего тело свалилось на пол, а глаза смотрели ровно вперед, не в силах перевести взгляд на что-то другое.
Ровно перед ней, качаясь на веревке, висел повешенный Тэхён, а рядом с ним на стене прибита лапами к стене Ницца. Разум начал окончательно покидать девушку — она отползала назад, неотрывно со сводящей с ума болью смотря на невинное, безмолвное и неживое тело Тэхёна. Коснувшись чего-то твердого спиной, Мэй уже ревела навзрыд, не в силах совладать с собой; она вновь закрыла ладонью рот, а голову опустила в колени, пытаясь закрыться от мира. Она не хотела этого принимать. Она не могла.