Там, где мы есть

Оцепление

  Чувство загнанности в угол — одно из самых паршивых ощущений в мире. Но когда тебя загнал в ловушку сам мир, оно становилось еще и самым невыносимым. Высшая точка отчаяния. Обычные трудности вдохновляли людей на битвы, и они отправлялись на поле боя, на войну и революционные баррикады, гибли прямо там, но, черт возьми, побеждали в итоге. Платили за это самую высокую, но достойную цену. Все эти важные лидеры, что стояли за трибунами, скандировали не простые лозунги восхваления нации, они говорили о сложности того или иного периода для своей страны, о всемогуществе ее народа. Только вместе они могли справиться со всеми вражескими кознями. Никаких поблажек, уступок, панических настроев в массах. Верь подбадривающим тебя голосам ради своего блага. «Вы умны». «Вы будущее мира». «Вы — лучшие». Трибуны возвеличивали одних и сплотили других, работающий неизменно механизм. Виктор с детства любил эти истории, увлекшись историей, и, наверное, потому уже в свои семнадцать чуть ли не возглавлял движение образованнейшей молодежи своей страны. Только такие, как он, могли позаботиться о спасении мира, пораженного неизвестной в прошлых столетиях болезнью.

  Сейчас было самое время для побед.

  Время, которое безжалостно тратилось впустую. Даже не так: повстанцы, как именовали они себя сами, подросшая смена советских героев-партизан, или именуемое в СМИ «сектой» сообщество историков, лингвистов и филологов делали все, что было в их силах. Чтение часто употребляемых слов задом-наперед, искажение звуков, при котором сохранялось общее звучание слова, его смысл, создание новых слов путем объединения других из разных языков. В этом и состоял смысл их сугубо научной деятельности –сохранение самой идеи общения людей. Это был один из самых важных навыков, без которого современная жизнь встала бы, точно вкопанная. Страна Виктора, вероятно, снова ушла бы в период эпохи Застоя, которого он сам, очевидно, не застал. Речь. Вот в чем хранился смысл. Устная или письменная, важна тут не конкретика. Надо было сохранить хоть какой-то способ получения и обмена информацией.

  Может, это все было глупостью и юношеским максимализмом, но Виктор оставался убежденным в своей неоценимой помощи миру. Он важен. Он решал. Он из обычного подростка, с ни разу не проявившейся за эти годы жизни злосчастной аллергией, вдруг стал тем самым лидером с громогласным голосом. Его слушали, за ним охотно шли. На новостных каналах деятельность его организации осуждали преимущественно за «бесчеловечные» эксперименты. Отвратительные и мерзкие, но благодаря которым они смогли определить несколько действительно важных вещей.