Другая... (Продолжение с другого аккаунта!!!)

Глава 19.

— Ой бл********ть. — устало протянула Россия, принимая сидячее положение на кровати.
Сон уже который день подряд не приносит никакой бодрости. Наоборот – выматывает.

Она даже снотворное пила, не помогло. Вообще с ней какая-то херня творится.

Чтобы не пускаться в пространственные объяснения, попытки понять, что это, она сразу узнала – просто душевные терзания.
Мало того, что душа беснуется, так еще и зверь помогает...

Это такое стремное ощущение...
Будто... кто-то внутренности обтянул колючей проволокой и на себя тянет. Сначала ласково проведёт мягкой ладонью, а потом вдруг затянет проволоку, внутренности шипами порвет на части, а потом зашьет кусочки, чтобы снова уничтожить...

Иногда это настолько больно, что Россия еле сдерживает себя, чтобы не расплакаться рядом с отцом, чтобы тот ничего не заметил.
И сейчас она не живёт даже, только просыпается от тяжёлого и вымотавшего ее сна и ничего, кроме нечеловеческой усталости не испытывает.

— Я в порядке...
Три слова и одна сплошная ложь. Порядка в Россия ноль целых и ноль десятых процентов. Она до рвущейся кожи в свои плечи когтями впивается, на сотни кусков распадается. Слова отца "Выше нос!" бьют под дых, потом по хребту и контрольный в затылок.
А Россия привыкла к боли, она с ней живёт, но иногда она притихает, затаивается где-то внутри, даёт чуточку насладиться жизнью, набирает силы...
Все эти дни, проведённые с отцом, так и было. Но именно сейчас, без причины, она вырвалась из заточения, широко-широко расправила свои крылья. Все своими шипами проткнула, изодрала.

Она настолько сильная, что Россия задыхается. Сидит по ночам в углу своей комнаты, издавая звуки, заставляющие кровь в жилах стынуть, похожие на соединение человеческого рыдания и кошачьего рёва.

Она застревает в горле, першит, вырваться хочет, на других перебраться, но девушка молча затыкается, не позволяет днём и слезы из себя выдавить. Эта боль ее и только ее. Она ограничит ее собой. Заткнет ее у себя в сердце, и пусть оно рушится, главное не беспокоит.
И самое интересное – она не понимала, что с ней происходит.

Россию швыряет то в жар, то в холод, как бывает при выбросе адреналина, но не настолько же это уничтожило самоконтроль России. Она будто свое тело не контролирует, угомонить зверя не может. Но на время раунд выигрывает и снова цепляет улыбку на лицо.

Ей бы только прижаться к кому, обнять, надышаться, почувствовать, хотя бы на секунду показать, как она обесточена, одинока...
Зверь совсем разум потерял, скулит так, что уши закладывает, бьётся, убивается. Уже все нервы вытрепал, всю кровь выпил.

И каждая грустная мысль где-то под грудной клеткой выжигается и навечно под переломанными рёбрами останется...

Россия понимает, но почти не получается удержать себя целой, как ни старайся. Она чувствует себя как после взрыва с эпицентром в груди, по всей комнате ее ошметки разбросаны, она усиленно их собирает, всё похуже затянуть пытается, но в итоге все равно красной жижей растекается по деревянному полу.

Она до синяков сжимает ладонями свои плечи, едва не трясётся, все пытается себя с пола подобрать, но не выходит.
У нее боль какая-то странная, выходит из организма с хрипами, обтягивается вокруг нее, вымораживает, потом закручивается на шее и душит, впиваясь своими шипами в ее глотку. И все никак не дает умереть, мучает, играет и смеётся над ее страданиями.

Россия резко обхватывает руками горло, пытается снять невидимый удушающий ошейник, галстук, воротник, верёвку, но обнаруживает, что ничего на шее нет. Пытается уснуть опять, но ничего не получается.  Лучше бы на шее была реальная удавка...
За грудиной противно скребется, будто ребра оплетают покрытые шипами стебли растений, и каждый вдох – это острая боль.

Проходят дни, а лучше не становится. Наоборот, хуже. России кажется, будто сердце в грудной клетке разрастается, скоро сломает ребра и, не выдержав, лопнет. Она ругается на своего зверя, просит его заткнуться, но тот все больше распаляется, так отчаянно скулит, будто это вопрос жизни и смерти, будто она что-то главное теряет.

Она даже лаской пытается упросить замолчать, но безрезультатно. Он вслушивается на пару секунд, а потом по новой заходится. Россия чувствует, как он себе морду раздирает, когтями в глаза лезет, сам себе лапы насквозь прокусывает, пытается когтями до сердца доцарапать. И вдруг издаёт громкий, истошный рык, смешанный с воем, пропитанный болью, и затыкается.

Россия испугалась за него. Ведь если он умер, то и она за ним следом пойдёт...

А ведь эта боль выжжена на ее сердце всего четырьмя буквами, и ей страшно...
Все ведь всегда против нее играет...

^^^^^^^^^^^^^
А в следующей главе ЕБАТЬ, ВЫ ОХУЕЕТЕ.

А еще...
Я блять из больницы вернулся, ебааааать. Жаль, не сдох.

У меня на момент выпуска 4 утра. Я не сплю, переживаю за одного пидораса.
Который сука реально пидор ебаный.  Блять
Сука...
*обзывается только потому что переживает *