К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Рушатся в холоде кости и мышцы. Я умираю, но все же не вымерший. Боль как змея кольцует мне ребра. Словно смертельная черная кобра.
Я исчезаю в дыме тумана. В квартире клубится за шторами ванная. Прячусь за толщей кипящей воды. Теряясь в границах, я стер все черты.
Я пал за неделю порядка ста раз. И плакал, сжимая ладонью матрас. В грохочущем ящике вялый ведущий. Он очень усталый и очень задумчивый.
Все книжки на полках испещрены Моим чувством боли и горькой вины. Ведущий забился на дно сундука, И я понимаю его, дурака.
Он кроется ночью за дверью на кухне. Глядит удивленно в глаза серой мухе. Спорит с философом о бытие, Беседуя с Кафкой о черной змее,
Живущей у них по соседству в квартире. И неизвестно, кто гость в этом мире. Ведущий и Франц следят осторожно За коброй, покрытой чешуйчатой кожей.
Я умираю, но все же не вымерший, Ползу, пресмыкаясь, скрываясь за Ницше, И пристально вглядываюсь в черную душу, С тоской понимая, что я безоружен.
Повержен, пропавший в метаморфозах, В ведущих, писателях, в мудрых философах, Змеей окольцован, отравленный ядом, Я стал отражением собственной правды.
