Я вернулась в лагерь, так и не расставшись с Сашей. Но думать о наших отношениях долго не пришлось. Слишком много произошло здесь без меня, я даже не знала радоваться или огорчаться мне новостям. По невероятному стечению обстоятельств, Мишку перевели из вожатого в воспитатели на мальчиков в мой (!) отряд. Теперь он жил в домике с детьми, т.е. я должна была приходить к нему или не приходить. Получается, решение было снова за мной. Уезжая, я отпустила ситуацию, надеясь на ее решение без моего участия. Но…
Снова все решаю я. Конечно, я могла тупо сидеть и ждать, пока Миша придет и позовет меня. Но ведь он мог и не позвать. Снова страх и снова я тороплю события. Это замкнутый круг: я боюсь, что он не придет, поэтому сама проявляю инициативу, иду на контакт, это пугает человека и, он, действительно, не приходит.
Радует только, что Миша приветливо встретил меня, хотя у меня иногда складывается впечатление, что ему нравлюсь не я, а только часть меня.
- Привет, - ласково начала я, подойдя к нему.
- Привет, - также нежно начал он, похлопывая меня по попе.
У меня аж глаза чуть из глазниц не выпали.
- Ты сейчас со мной поздоровался?
Он заулыбался. И за эту улыбку я готова была простить ему все.
- Ой, Михаил Юрьевич, теперь мне к вам обращаться на вы?
- Почему?
- Ну, вы же теперь большой человек. Все-таки воспитатель, - с некоторой усмешкой и издевкой произнесла я и, улыбаясь, пошла дальше.
А затем была дискотека. Классная оттого, что раскрылась я, и ужасная оттого, что раскрылся Миша. Лучше бы он как-то нелепо танцевал, чем танцевал с ней.
Таня. Нет! Не моя подруга. А отдыхающая девочка. Ребенок пятнадцати лет. Она влюблена в него по уши и это было видно сразу и всем, как впрочем и фразу на ее теле: «Дам всем!!!». И я бы никогда не забеспокоилась, что она может увести у меня парня. Но Миша не мой парень. Я, вообще, не знаю, кто он мне? Знакомый? Но мы еще так и не познакомились. Друг? Но с друзьями не целуются и не спят в одной кровати, по крайней мере, я. Парень? Нет. Пока не почувствовала.
К тому же он постоянно держит меня на расстоянии, верней, обращается со мной по принципу «кис-кис-кис… брысь!». Хотя этим он и поддерживает интерес к себе, а также тем, что разрушает все мои планы, мечты.
Ведь он прекрасно знает, что я не стану нервничать по пустякам. И все равно меня выводит. Однажды меня спросили: «Ты ревнивая?». Я ответила: «Нет». Но забыла добавить, что у меня очень сильно развито врожденное чувство собственничества. И если бы я видела, что Миша полностью равнодушен к ней и не реагирует на ее приставания, то была бы полностью спокойна. Но он же благородный юноша! Как же он мог бросить девушку, которая чуть не плачет от любви к нему? Как он мог не пригласить ее на танец, ведь он же не железный…
Только он забыл, что я вижу все, что мне надо. А то, что не вижу – чувствую. Моя гордость – мой враг. Она мешает мне контролировать эмоции, мешает сохранять спокойствие, невозмутимую картинку благополучного человека. Это еще одна из общих черт между нами – создание образа счастливого, сильного человека. Первая, мы оба себялюбивы, горды и боимся быть брошенными.
И, конечно, мне было проще послать Мишу на все четыре стороны прежде, чем узнать, что он предпочитает мне другую. Так хотя бы в глазах окружающих это выглядело бы, как будто он бросился в ее объятья от безысходности. Но я просто поставила условие, в надежде, что все решится в лучшую сторону.
После душа я пошла не к нему, а в свою спальню. Его долго не было. Я уже даже засомневалась в нем. Он не мог не прийти. Я никогда не ошибаюсь в выборе попутчика. Но он опять заставляет меня волноваться. Конечно, Михаил Юрьевич пожаловал ко мне, когда я уже разделась и легла спать. Пришлось одеваться и выходить в коридор для «серьезного» разговора.
- Ну и? Что ты хочешь мне сказать? – уверенно начала я.
- Пойдем спать.
- Миш, я хочу, чтоб ты определился, кого ты хочешь видеть в своей кровати.
- Я уже определился.
- Давай, если через три дня ты будешь продолжать хотеть этого, я приду, а если нет, то не заплачу. Не страшно. Что ж на силу мил не будешь…
- Я уже все решил.
И он сделал умнее. Прежде, чем я успела что-либо сказать, усмехнулся, подхватил меня на руки и понес к себе. Мне было жутко неудобно. Во-первых, я всегда беспокоилась, что человеку тяжело, во-вторых, у меня была настолько короткая футболка, что окружающие могли лицезреть, какого цвета у меня белье. В-третьих, на руках мужчины носили меня всего два раза, и один из них папа, перетаскивал, когда я уснула в кресле, смотря телевизор.
Конечно, мне было приятно. Но слишком быстро он определился. Это как-то напрягало. Заставляло задуматься, как позже выяснилось, не зря.
