- не видеть тебя - это мой единственный шанс спастись, - кайли запустила руку в волосы и судорожно кивнула в подтверждении своим словам. - с тобой я словно уношусь в пропасть, теряюсь в изгибах твоих рук. мы должны расстаться, должны прекратить это.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
На бумаге из ниоткуда с каким-то глухим стуком появлялись красные круги. Соприкасаясь с поверхностью, они порождали более мелкие кружочки, которые в свою очередь, расползались, превращаясь в ярко алые пятнышки. Через некоторое время они засохли и стали безобразными бурыми разводами в тетради с клеткой. Последнее, отпечаталось в моем сознании: первая капля упала, задев только три слова "обними так крепко", а после этого кто-то окликнул меня и спросил, все ли у меня в порядке. Я утвердительно кивнула, но в голове мелькнуло, что сегодня все совсем не в порядке, все очень и очень плохо, если даже мое тело отказывается поддерживать жизнедеятельность организма и ведёт кровь на выход.
— Кайла, у тебя кровь идёт, — они не видят моих глаз и как кривятся губы, не желают понимать, что я знаю о бурых потёках на страницах своего блокнота, чувствую металлический привкус во рту и живое тепло на подбородке. Наверное, они не видели, как я остервенело щелкала резиновым браслетом по руке, как крупная дрожь сотрясала все моё тело.
Я медленно вышла из аудитории, ноги не гнулись, дойти до уборной казалось невероятным. С каким-то мазохистким наслаждением размазывая кровь по щеке, я обречённо и будто со стороны смотрела на то, как мир медленно теряет свои очертания и становится словно в негативе. Никто не удивлялся тому факту, что по полупустым коридорам университета идёт девушка с окровавленным лицом и руками, с грязными пятнами на черной водолазке, кроме парня с третьего курса, который все смотрел на меня, тихо четырхаясь под нос. Я слышала, как он судорожно повторяет: "Черт, черт, черт!" и зло ухмылялась ему. Было так смешно и странно видеть человека, который так сильно боится чужой крови, но я знала, что страх может делать с людьми, поэтому сделала большой крюк, огибая его, но не отворачивая лицо. Не знаю, что я искала в его выражении: может сочувствие или жалость, отвращение или презрение, но в теплой темноте его глаз искрилось что-то другое, непонятное и смутно знакомое.
